Фантастика

Ползешь за автобусом вдоль Малой Невки, злишься, опаздываешь, куришь одну за одной, а по набережной неспешно идут будущие нищеброды. Они прилично одеты и не догадываются, что через несколько лет будут пить дешманский бренди и растворимый кофий. Знаете, что выдает их? Мечтательные лица. Нет для человека клейма печальней, чем подобное выражение физиономии. Мечта — это оксюморон, острая глупость, дешевая замена слову «цель». Холостой выстрел в картонную утку на деревянной стенке захудалого тира. Пиф-паф! Утка кувыркается на вбитом в картонное брюхо гвозде, и нищеброд пыжится от гордости: я попал!

 >>

Первая повесть Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне — «Этюд в багровых тонах» — вышла 130 лет назад, в 1887 году. Юбилей великого сыщика отметил даже журнал «Nature». Холмс стал эмиссаром естественных наук для широкой публики, нагляднейшим образом показал читателю, что химия или психология могут быть захватывающе интересными. То же можно сказать и о фантастике Конан Дойла. В честь юбилея мы предлагаем читателю журнальный вариант еще одного его рассказа. Сегодня нам легко говорить, что в верхних слоях атмосферы не водятся никакие чудовища, но рассказ от этого не становится хуже.

 >>

«Вопрос № 45. В 1860 году Ватикан принял официальное постановление о статусе религии вуду. о чем в нем говорилось?
А) участие в ритуалах вуду наказывалось отлучением от церкви;
Б) Вуду признали одной из разновидностей католицизма...»

Таки признали. нажимаю клавишу подтверждения — и на экране появляется результат тестирования. Восемьдесят три балла из ста. радость-то какая.

 >>

Полуторка неторопливо отмеривала километры, но трясло так, что клацали зубы. Северные дожди, болота и подземные воды рассасывали дорогу, хотя каждый год из ближних карьеров завозили тонны гравия и песка, сгоняли на ремонт полтысячи заключенных. Природа расправлялась с людским трудом, как с размякшим в чае сухарем.
Петр Трофимыч и Леха сидели у самой кабины, то и дело сталкивались плечами, а иногда заваливались друг на друга.

 >>

Хорошо. Тихо, разве что вдали, слышно, играют «На сопках Маньчжурии». И небо смотрит меж деревьев. Красивое небо. Бездонное, голубое. Только синевы этой в вышину верст десять, не более.

— Вань, а, говорят, там у вас и днем небо, как ночью, черное?

— Не так чтоб совсем как ночью. Как вечером поздним.

— И звезды видать?

— Не упомню.

— А вправду, что вам сверху люди на земле как мелкие букашки?

— Нам, Мань, оттуда людей вообще не видать. Река широченная, как жилка тонкая, вьется...

Рядом некстати заскрипели сапоги. Приметив за кустами офицерские погоны, встал и, чеканя шаг, вышел на дорожку:

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие!!! 

 >>

Ветер свистит, воет, бьется о камни. Швыряет в лицо снежную крупу, норовит соскрести Кай со ступеней и бросить вниз, на гладкие плиты.
— Й-у-у-у-ш-ш! — свистит ветер.
Кай цепляется за край очередной ступени — та шириной с локоть, но высокая, Кай почти до плеч, — ищет пальцами ног мелкие впадинки, карабкается вверх. Забрасывает тело на каменную площадку и нащупывает новый край.
Кай не знает, сколько времени провела на пирамиде. В висках бьет молотом кровь. Надо успеть. Убить птицу и вернуться. Убить и вернуться. До темноты.
— Й-у-у-у-ш-ш! — свистит колючий ветер.
 >>

Когда Мишка вернулся к флаеру, ловко балансируя в тесноте парковки двумя пакетами с эрцаз-пищей, его штурман Алиса горько рыдала, вытирая слезы шторкой.
— Эмн? — осторожно осведомился Мишка, садясь в салон на свое место пилота.
— Смо-о-три-и-и, — всхлипнула Алиса, протягивая ему планшет.
Мишка вздохнул, увидев логотип сетевой библиотеки и маркировку «Не-земной автор». Неужели Алису опять потянуло на графоманов с тентаклями, хитиновыми панцирями и псевдоподиями? Мишка как-то раз попытался прочесть что-то оттуда, обозначенное как «шпионский роман», но когда понял, что половина действующих лиц являются субличностями в составе единого сознания гигантского шмеля, парящего в космосе и пожирающего галактики... в общем, он содрогнулся и бросился лечить моральную травму старым добрым Дюма.
 >>

— Давай-ка еще раз, Падж, — устало сказал Клыков. — Все по порядку.
— Он позвал меня на улице, когда я ехал мимо. Я остановился, спросил: что надо? Он сказал: зайдем в дом. Я вылез из повозки, зашел. Он сказал: все тафидяне — уроды. Я разозлился и его ударил. Вазой. Там ваза была у него на тумбочке. Он упал и умер. Я испугался, побежал на улицу к повозке. Меня заметил стражник, окликнул, но я не стал останавливаться. Залез в повозку и поехал очень быстро.
— И все?
— И все.
 >>

— Я люблю тебя, — сказал Джек. фантастика Ирра подняла высокие брови. Радужка у нее была лиловая, а белка совсем не было видно. Как у лошади.
— Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой всегда. Ты понимаешь?
Ирра склонила голову к плечу, прислушиваясь. Джек испугался, не сказал ли он ей случайно что-нибудь оскорбительное. Или какую-нибудь глупость вроде «ваша усталая туфля урчит». Он до сих пор не был уверен в своем произношении. Ирра говорила на всеобщем, но ему почему-то казалось, что она не принимает «звездную латынь» всерьез.
— Никто не может ни с кем быть всегда, — ответила она.
— Почему?!
Ирра засмеялась. Меж оливковых губ блеснули белые
зубы.
— Ты такой алчере. Ирр-иала-алчере.  >>

Год 1791. Двадцать первого ноября, в глухую ночь, падучая звезда прочертила рыжую стрелу и скатилась в снежно-черный студень речки Смоленки. Феклист со страхом оглянулся и громче затарабанил в дверь. Провернулся ключ, дверь приоткрылась.
— Ты? Что за переполох?
— Матушка Анна Евдокимовна просят спешно. Барин кончаются.
Берг-гауптман Андрей Дерябин вздрогнул:
— Как чувствовал, спать не ложился... Войди. — И наскоро стал одеваться.

 >>