Пятого июля 2017 года исполняется 200 лет со дня рождения Карла Фогта (1817—1895). Он был яркой фигурой и научной и общественно-политической жизни Европы. Как видный деятель революционного движения, оставил свой след в истории, как исследователь сформулировал ряд интересных, хотя и не всегда обоснованных идей. Как философствующий публицист и популяризатор науки он оказал большое влияние на научную и общественную мысль своего времени. Может быть, сконцентрировавшись на чем-то одном, он смог бы достичь бо́льших успехов. Но история не знает сослагательного наклонения.
Карл Фогт (встречается также написание Фохт) родился в немецком городе Гисене. Его отец был профессором медицины и пользовался большим авторитетом в научном мире. Вероятно, именно родственные связи дали молодому Фогту возможность поработать в лучших научных лабораториях Европы над самыми разными темами, познакомиться со многими выдающимися исследователями. Он занимался эмбриологией, сравнительной анатомией, палеонтологией, геологией, океанологией, несколько позже — антропологией, был одним из наиболее активных защитников и пропагандистов теории Дарвина.
В середине 1840-х годов молодой исследователь пишет свое наиболее известное сочинение — «Физиологические письма». В этом произведении он впервые демонстрирует свой выдающийся талант популяризатора науки, а также впервые излагает философские взгляды, которые позже получили название «вульгарного материализма».
В первой трети XIX века материалистическая философия в Европе была не в моде. Главным направлением был идеализм, в рамках которого сформировалась мощная методология анализа сложных развивающихся систем, разработанная Георгом Фридрихом Вильгельмом Гегелем (1770—1831). А природу осмысливали натурфилософы, лидером которых был философ Фридрих Вильгельм Шеллинг (1775—1854).
В молодости Шеллинг посещал кружок молодых немецких интеллектуалов (большей частью, литераторов и гуманитариев), которым руководил естествоиспытатель Иоганн Вильгельм Риттер (1776—1810). Об этом кружке мы недавно писали в статье, посвященной Джону Дальтону (см. «Химию и жизнь» 2016 №9). Главной идеей Риттера была мысль о том, что в природе все связано со всем: свет с химией, тепло с механикой, электричество с магнетизмом и т. д. А раз так, то нет отдельных, независимых друг от друга механики, химии, оптики, науки об электричестве, существует единая научная дисциплина — физика. Наука перестала восприниматься как набор слабо связанных друг с другом фактов, и начало пробивать дорогу представление о том, что за разнообразием фактов лежит относительно небольшое число относительно простых законов. Эта революция распространилась и на биологию. В 1810 году Лоренц Окен (1779—1851), также член кружка Риттера, высказал блестящую идею, что все организмы построены из мельчайших живых блоков, подобных инфузориям, то есть, собственно, из клеток.
Научную революцию начала XIX века делали три категории людей: обычные естествоиспытатели, философствующие естествоиспытатели и философы. Обычные естествоиспытатели тщательно анализировали факты и на основании этого анализа делали выводы. У философствующих естествоиспытателей и философов полет мысли обгонял факты, что не способствовало обоснованности сделанных ими выводов. Неумеренная склонность к философствованию порой становилась тормозом для развития науки.
Логическим завершением научной революции начала XIX века стал закон сохранения энергии. Первым его сформулировал в начале 1840-х годов философствующий врач Роберт Майер (1814—1878), но в такой заумно-отвлеченной форме, что научное сообщество его проигнорировало. Лишь после работ четко мыслящего молодого физика Уильяма Томсона (1824—1907) этот закон был оценен по-настоящему.
Реакцией на засилье идеализма и натурфилософии стало появление интеллектуального течения, которое Фридрих Энгельс (1820—1895) значительно позже назвал «вульгарным материализмом». Используется и более политкорректный синоним «естественно-научный материализм».
Этому течению свойственны:
— признание объективности и первичности природы;
— признание приоритета науки над философией и скептическое отношение к философии вообще;
— признание материальной основы психических процессов;
— использование упрощенных моделей для объяснения окружающего мира;
— упрощенное представление о человеческой психике и устройстве общества;
— отрицательное отношение к религии.
Лидером этого течения и стал Карл Фогт. Именно ему принадлежит знаменитое высказывание: «Мысль находится почти в таком же отношении к головному мозгу, как желчь к печени или моча к почкам». Чуть позже к нему присоединились немецкий естествоиспытатель Людвиг Бюхнер (1824—1899) и голландский физиолог Якоб Молешотт (1822—1893). И Фогт, и Бюхнер, и Молешотт были блестящими популяризаторами, их произведения вдохновили на занятия наукой многих молодых людей.
Сочинения естественно-научных материалистов оказали большое влияние на российское юношество 1860—1870-х годов. Так же, как статьи Дмитрия Ивановича Писарева, которого не без оснований называют одним из трех, наряду с Петром Великим и М.В. Ломоносовым, отцов-основателей российской науки. Взгляды Писарева были близки к взглядам Фогта, Бюхнера и Молешотта, хотя в политическом отношении он придерживался более радикальной позиции. Некоторые статьи Д.И. Писарева (например, «Пчелы») явно были написаны под влиянием работ Фогта. (Статью о Д.И. Писареве см. в «Химии и жизни» 2020 №5-6)
Яркие статьи Д.И. Писарева привлекли в науку многих молодых людей, что обеспечило настоящий взлет российской науки в конце XIX века. Среди исследователей того поколения следует вспомнить климатолога Александра Ивановича Воейкова, географа и основоположника анархизма князя Петра Алексеевича Кропоткина, физиолога растений Климента Аркадьевича Тимирязева, почвоведа Василия Васильевича Докучаева, этнографа Николая Николаевича Миклухо-Маклая, физика Николая Алексеевича Умова, геолога Александра Петровича Карпинского, физиолога Ивана Петровича Павлова, кристаллографа Евграфа Степановича Федорова. И много позже работы Фогта, Бюхнера и Молешотта вместе со статьями Д.И. Писарева привлекали в науку немало талантливых людей.
Главным противником вульгарного материализма в России был Федор Михайлович Достоевский. Недаром в романе «Бесы» поклонником этого течения мысли он делает безумного подпоручика, укусившего командира. «...В последнее время он замечен был в самых невозможных странностях. Выбросил, например, из квартиры своей два хозяйских образа и один из них изрубил топором; в своей же комнате разложил на подставках, в виде трех налоев, сочинения Фохта, Молешотта и Бюхнера и пред каждым налоем зажигал восковые церковные свечки. По количеству найденных у него книг можно было заключить, что человек он начитанный». Сходных взглядов придерживаются и другие антигерои «Бесов».
Достоевского решительно не устраивал примитивный взгляд представителей этого направления на человеческую психику и мотивы человеческого поведения. И здесь Достоевский был во многом прав.
Наряду с вульгарным материализмом в 1840-х годах начали формироваться и другие, более глубокие формы материализма. Создавали их люди, получившие хорошее философское образование и не увлекающиеся упрощенными идеями. Среди их создателей следует отметить Людвига Фейербаха (1804—1872) и Карла Маркса (1818-1883). В эти же годы начал развиваться и позитивизм, полагавший, что задача науки заключается не в поиске истины, а в описании экспериментальных фактов. Его создателем был Огюст Конт (1798—1857). Такая позиция для Фогта, Бюхнера и Молешотта была совершенно неприемлемой. Они считали, и не без оснований, что задача науки заключается в поиске истины и что исследователю, равнодушному к истине, следует сменить профессию.
В 1847 году Карл Фогт получил кафедру зоологии в родном городе Гиссене. Казалось бы, его будущая судьба определилась. Но тут в Германии началась революция, и молодой увлекающийся профессор, разумеется, не мог остаться в стороне. Он принимает участие в революционной борьбе, избирается депутатом Национального собрания. После поражения революции его заочно приговорили к смертной казни, и он был вынужден бежать в Швейцарию.
|
А.И. Герцен
|
В начале 1850-х годов Карл Фогт некоторое время работает в Ницце, изучая фауну Средиземного моря. Именно там он подружился с Александром Ивановичем Герценом (1812—1870) — познакомились они несколько раньше. «Это не только светлый ум, но и самый светлый нрав из всех, виденных мною», — так пишет о нем Герцен в «Былом и думах». И далее: «В Ницце Фогт принялся с необыкновенной ревностью за дело... Покойные, теплые заливы Средиземного моря представляют богатую колыбель всем frutti di mare («плоды моря» — так по-итальянски называются морские беспозвоночные, прежде всего моллюски. — Примеч. ред.), вода просто полна ими. Ночью бразды их фосфорного огня тянутся, мерцая, за лодкой, тянутся за веслом, салпы (имеются в виду сальпы — оболочечники. — Примеч. ред.) можно брать рукой, всяким сосудом. Стало быть, в материале не было недостатка. С раннего утра сидел Фогт за микроскопом, наблюдал, рисовал, писал, читал и часов в пять бросался, иногда со мной, в море (плавал он как рыба); потом он приходил к нам обедать и, вечно веселый, был готов на ученый спор и на всякие пустяки, пел за фортепьяно уморительные песни или рассказывал детям сказки с таким мастерством, что они, не вставая, слушали его целые часы». Старший сын А.И. Герцена, Александр Александрович, выбравший специальность физиолога, был учеником Фогта.
После Ниццы Фогт возвращается в самую свободную по тем временам европейскую страну — Швейцарию, становится профессором Женевского университета, в котором и работает до старости. Некоторое время он даже занимает пост ректора. После смерти Фогта перед зданием университета установили его бюст.
Своеобразным итогом «средиземноморского» периода в жизни Фогта стали научно-популярный труд «Океан и Средиземное море» и учебник зоологии под названием «Зоологические письма».
Интерес Карла Фогта к эволюционной проблематике возник еще в 1844 году. После публикации в 1809 году «Философии зоологии» Жана-Батиста Ламарка (1744—1829) в науке начала свое существование идея биологической эволюции, согласно которой живые организмы могут со временем изменяться и одни виды произошли от других. Подобные идеи отстаивали не только биологи, но и ученые, работавшие в других областях, в частности, великий физик Андре Мари Ампер (1775—1836).
Фактическим подтверждением идеи об эволюции могло служить обнаружение общих глубинных черт строения у больших групп ныне существующих организмов. И действительно, французский зоолог Жорж Кювье (1769—1832) показал, что всех животных можно разделить на четыре группы, представители каждой из которой построены по единому плану. К первой группе Кювье относил позвоночных животных, ко второй — членистоногих и кольчатых червей, к третьей — моллюсков, к четвертой — губок, кишечнополостных, иглокожих.
Другой французский зоолог, Этьен Жоффруа Сент-Илер (1772—1844), убежденный в том, что одни животные произошли от других в процессе эволюции, попытался свести четыре плана строения животных к одному. Для этого ему пришлось ввести ряд сомнительных предположений. Так, членистоногих Сент-Илер считал позвоночными, вывернутыми наизнанку, а моллюсков — позвоночными, сложившимися вдвое.
В 1832 году между Кювье и Сент-Илером состоялась знаменитая дискуссия на тему о том, можно ли четыре плана строения животных свести к одному. В этой дискуссии Кювье без особого труда показал фантастичность предположений своего противника и одержал убедительную победу. После этого идея эволюции, стоявшая за взглядами Жоффруа Сент-Илера, потеряла популярность.
Кажущееся экспериментальное опровержение правильной идеи произошло в те же годы в химии. В 1816 году Уильям Праут, сравнив атомные веса нескольких химических элементов, показал, что они кратны атомному весу атома водорода. Отсюда он сделал вывод, что атомы разных элементов построены из разного числа одинаковых кирпичиков, а атом водорода — из одного кирпичика. Однако в 1820-х годах выяснилось, что атомный вес хлора не кратен атомному весу водорода, и от красивой гипотезы пришлось отказаться. Тем не менее Праут был на верном пути. Атомные веса элементов зависят от числа протонов и нейтронов в ядре. Но бывают элементы, в атомах которых число протонов одинаково, а нейтронов — разное; они относятся к одному и тому же элементу, но имеют разный атомный вес. А в экспериментах химиков определяются средние атомные веса. Так, у хлора два стабильных изотопа: с массовым числом 35 (доля его содержания 75,78%) и 37 (24,22%), отсюда и возник некруглый атомный вес между 35 и 36. Но это стало понятным только в ХХ веке.
Несмотря на непопулярность идеи эволюции, в 1844 году англичанин Роберт Чемберс (1802—1871) выпустил книгу «Следы естественной теории творения», в которой пропагандировал эволюционные идеи, хотя и не предлагал конкретного механизма эволюционных изменений. Книга вызвала большой шум. Карл Фогт принял в дискуссии активное участие на стороне Чемберса и даже перевел его книгу на немецкий язык.
После появления «Происхождения видов» Чарльза Дарвина Фогт встал в первые ряды защитников дарвинизма. В некоторых отношениях Фогт был радикальнее Дарвина. До поры до времени Чарльз Дарвин высказывался о происхождении человека с осторожностью, в то время как Фогт с самого начала считал человека продуктом биологической эволюции. В своих публичных лекциях в Невшателе в 1862 году он шокировал слушателей фразой: «Человек произошел от обезьяны».
Достоверно неизвестно, кто и когда на самом деле первым произнес эту скандальную фразу. По одной из версий, это был — задолго до Дарвина — Джеймс Бернетт, лорд Монбоддо (1714—1799). Эксцентричный шотландский аристократ, высокопоставленный юрист, Джеймс Бернетт в свободное от служебных занятий время увлекался разными науками. В центре его интересов было языкознание, в частности он одним из первых предположил, что языки формируются в процессе эволюции и одни языки происходят от других. Эволюционные идеи Монбоддо пытался распространить и на биологию. Он высказал мнение, что человек и шимпанзе принадлежат к одному виду и человек — видоизменившаяся со временем разновидность шимпанзе. При этом лорд Монбоддо считал, что представители негроидной расы стоят к шимпанзе гораздо ближе, чем европеоиды.
Возможность происхождения человека от обезьяноподобных предков допускали Дени Дидро (1713—1784), Иммануил Кант (1724—1804), Жорж Бюффон (1707—1788) и другие мыслители и исследователи. Чарльз Дарвин открыто присоединился к этой точке зрения только в 1871 году.
Фогт высказал ряд убедительных для своего времени аргументов в пользу этой идеи. Одним из таких аргументов была микроцефалия — редкое врожденное заболевание, при котором череп и головной мозг на всю жизнь остаются маленькими. По мнению Фогта, больные микроцефалией воспроизводят признаки человеческих предков, которые ходили на двух ногах, а интеллектом не превосходили обезьян.
Ко времени появления «Происхождения видов» науке уже были известны неандертальцы. Однако их мозг по размеру был сопоставим с человеческим, хотя некоторые его части (например, лобные доли) были развиты слабее. Фогт предсказал, что в недалеком будущем найдут и останки человекоподобных существ с маленьким мозгом. Это предсказание сбылось: в 1891 году был найден питекантроп, а в 1920-х годах — австралопитеки.
|
Карикатура, где эволюционист Фогт изображен в виде библейского царя Навуходоносора — получеловека-полуживотного, поедающего траву. Страсти кипели нешуточные...
|
По своим политическим взглядам Карл Фогт был левым буржуазным демократом. В то же время он резко отрицательно относился к социализму, считая его противоречащим природе человека.
Репутации Карла Фогта в СССР сильно повредил конфликт с Карлом Марксом. История этого конфликта такова. В 1859 году Карл Фогт опубликовал книгу «Исследования о современном положении Европы», в которой одобрял внешнеполитические курсы режима Наполеона III и Российской империи. Эти публикации вызвали резко отрицательную реакцию в кругах немецких революционных эмигрантов, разнесся слух, что они были оплачены правительством Франции. Друг и соратник Маркса Вильгельм Либкнехт (1826—1900) пересказал эти слухи в газетной статье (чего, безусловно, делать не следовало).
Фогт обиделся и опубликовал за свой счет брошюру, в которой написал много неприятного о Марксе и его соратниках. После этого к военным действиям перешел Маркс. Для начала он подал на Фогта в суд, однако суд иска не принял. И тогда Карл Маркс начал писать большую книгу «Господин Фогт». В этой книги он высказал немало интересных идей о международной политике своего времени, но личные выпады и обвинения книгу, безусловно, не украшают. Мудрый Фридрих Энгельс пытался успокоить своего друга и убедить его в том, что тратить время и нервы на подобные дискуссии не следует, а лучше сосредоточить свои силы на работах в области политической экономии. Но тщетно.
Все это напоминает известную историю о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Искать правых и виноватых в такой ситуации бессмысленно: обе стороны проявили себя далеко не лучшим образом.
Карл Фогт обладал исключительным педагогическим талантом и талантом популяризатора. Он умел просто и четко излагать суть достаточно сложных проблем. Если бы Фогт жил в наши дни, то журнал «Химия и жизнь» был бы, наверное, счастлив видеть его среди своих авторов.
Свойственная Фогту склонность разбрасываться, несомненно, помешала ему в полной мере реализовать свои выдающиеся научные способности. Он высказывал много интересных идей, но довести их до логического конца у него не хватало терпения.
«Он прожил жизнь деятельно и беззаботно, нигде не отставая, везде в первом ряду; не боясь горьких истин, он так же пристально всматривался в людей, как в полипы и медузы, ничего не требуя ни от тех, ни от других, кроме того, что они могут дать. Он не поверхностно изучал, но не чувствовал потребности переходить известную глубину, за которой и оканчивается все светлое и которая, в сущности, представляет своего рода выход из действительности. Его не манило в те нервные омуты, в которых люди упиваются страданиями. Простое и ясное отношение к жизни исключало из его здорового взгляда ту поэзию печальных восторгов и болезненного юмора, которую мы любим, как все потрясающее и едкое. Его ирония, как я заметил, была добродушна, его насмешка весела; он смеялся первый и от души своим шуткам, которыми отравлял чернила и пиво педантов-профессоров...»
Так написал о Карле Фогте его друг Александр Иванович Герцен.
Кандидат биологических наук
С.В. Багоцкий