Снежная кальмаролева

Иллюстрация Сергея Дергачева

Рассветная звезда показала свой огромный бледно-голубой край над сероватым гребнистым горизонтом, брызнула ослепительными лучами на острые изломы торосов, сделав их тут же ярко‑белыми, лениво заглянула в узкие и длинные дворцовые окна, похожие на древние бойницы. Тонкий покров инея на полу и стенах комнаты заблестел, заиграл на высоких колоннах искорками мутновато-зеленого и розового льда. Над бархатистым снежным холмиком ровно посередине помещения стала заметна тонкая струйка пара, исходившая из маленькой протаявшей дырочки.
В воздухе раздался тонкий и чистый звон, как будто зазвучали серебряные колокольчики. Кайка открыла глаза. Королева всегда умела выбрать среди ее спутанных полусонных мыслей самые верные ассоциации. Звук был негромкий, такой же хрустально-ледяной, хрупкий, как утреннее морозное кружево, и пронзительный, как стылая вьюга. Сделав глубокий вдох, Кайка стащила с себя одеяло вместе с наросшим за ночь сугробом. Решительно встала со своего мягкого, присыпанного снегом ложа, поежилась, сбрасывая с себя остатки сна, подошла к окну.
От босых ног на полу остались темные подтаявшие следы. Левой рукой она прижимала к себе большую, в половину собственного роста, сине-белую плюшевую акулу. Здешние акулы были совсем другие, да и не акулы вовсе. А эту Кайке подарили на двенадцатилетие по ее настойчивой просьбе и с большого одобрения Королевы. В отличие от Яниса или Марты, Королева не подшучивала над Кайкой за то, что та до сих пор спит с мягкими игрушками. Тем более эту Кайка ждала с Земли целых полгода.
Люминофаги проснулись на ярком свету — на коже Кайки расцвели узоры зеленоватых крапинок. Она вздохнула, зевнула и потянулась, окончательно согревшись. Тряхнула волосами, проморгалась — глазные симбионты за пару секунд вырастили на роговице поляризующий слой. Яркий свет голубой звезды, отраженный и усиленный кристаллическим пейзажем, сразу стал не таким слепящим. В чистейшем разреженном воздухе видимость была предельно четкой — на десятки километров протянулись белые ледяные поля, испещренные вздыбленными выветренными глыбами, исполинскими многогранными айсбергами и колоннами таких же «дворцов», хорошо заметными на далеком горизонте. Гораздо ближе, километрах в трех к западу, виднелись яркие пятна станционных куполов. Вот от одного из них отделилась темная точка — это Янис, ксенолог, со своим ежедневным визитом к Королеве. Очередной сеанс сопряжения местной образной телепатии с человеческой речью.
С участием Кайки этот процесс стал продвигаться гораздо успешнее и веселее.
Сегодня темой беседы внезапно стали метафоры. Началось все честь по чести — Янис с помощью Кайки пытался перевести описание разнообразия местных медуз в доступные людям синонимы и споткнулся на понятии «стеганое одеяло». Вся наработанная за год телепатическая связь Кайки и весь опыт ксенолога ушли на попытки объяснить гигантскому моллюску-фильтратору, что такое «стежка» и как много значений есть у этого слова в земных языках. А вот по поводу разнообразия языков у одного биологического вида проблем понимания не возникло. Свернули на тему популяционной изменчивости и видообразования. Пока в какой-то момент глубоководные разветвленные корнещупальца Королевы не дали ей сигнал, что начинается дневная миграция псевдоголотурий, а значит, время беседы закончилось.
Регулирование биоценотических и климатических процессов занимало почти все время королев — единственной разумной, с человеческой точки зрения, формы жизни на планете. Потому Кайка была предоставлена сама себе большую часть длинных местных суток. Гулять по продуваемым ледяным полям без спецтехники или скафандра она хоть и могла, но ей запрещали, а полный загадочной и прекрасной жизни океан под тридцатиметровой ледяной толщей она могла видеть внутренним взором через восприятие Королевы. Самой ей туда все равно было не добраться. Разве что летом, когда инженеры и океанологи добурят-таки свою скважину и спустят батискаф. Поэтому, пока Янис проводил регулярные замеры и фотографировал изменения во дворце, Кайка попросила водителя отвезти ее на базу пораньше. Она не была там уже восемьдесят земных часов и успела соскучиться по людям.
Неторопливо проворачивая гусеницы, «Герда» везла их на запад, отбрасывая впереди себя длинную тень. Вообще-то машина называлась «геолого-разведочный дистанционный аппарат», сокращенно — ГРДА. Разумеется, сотрудники станции переименовали ее в «Герду». Местная обстановка наталкивала на ассоциации с зимними сказками. Даже Кайку назвали Кайкой в честь того самого мальчишки. Вот только сказочный Кай получил свои ледяные осколки случайно, а ее готовили к трансформации намеренно, спустя долгое время после всех неудачных экспериментов и трагедий. Лишь два года назад глазные и кожные симбионты окончательно перестали быть для людей убийцами, а телепатия моллюсков-королев уже не сводила с ума, а наоборот — начала помогать эту самую трансформацию пережить. Тогда Кайка и отправилась в свой дворец.
За рулем сегодня, вопреки распорядку, сидел Нанухак, техник-разнорабочий, восстановленный инуит, веселый дядька, узкоглазый и улыбчивый. По его собственным словам, мама его была якуткой, а вот отцовский материал подбирали в лаборатории из генетической базы Монреальского института генетики. Сама-то Кайка была полностью собрана в лаборатории. Ее гены были наследием давно вымерших аборигенов огненной земли, якутов и эвенков — народностей, которым суровый климат и скудная диета были нипочем. Как таковых биологических родителей у нее не было, как и у пяти других ребят, выпущенных из капсул и выращенных уже на станции, — будущих ее коллег, посредников между людьми и местными разумными существами.
— Кайка, а ты в курсе, что сегодня самый холодный день в году? Три часа назад было минус семьдесят два с половиной градуса по Цельсию. Ваня от своей техники не отходит: боится, что перемерзнет. Вон даже меня сюда с Янисом послал — «Герда»-то покрепче будет. А тебе все нипочем, да? Температуры не чувствуешь? — Нанухак невольно скользнул взглядом по ее голубовато-пыльного оттенка коже в зеленую крапинку. Из одежды на ней были только символические шортики и футболка.
Она прыснула:
— Еще как чувствую! Натопил тут, как в реакторе — сварюсь сейчас. Можно окно открыть?
— Не надо, ради всех звезд! Лучше я кондиционер включу. Ну, погоди, а холод? Тебе вообще все равно?
Она пожала угловатыми плечами:
— Ну, так… бывает прохладно. Ночью, когда светоежки не работают. Сплю же я под одеялом, как все люди, а не в снегу.
— Светоежки… — водитель хмыкнул, объезжая небольшой торос.
— Ну да, они хорошие, греют меня. И даже кормят немножко. А сами свет едят. Во дворце скучно, вот я придумываю всякие смешные слова, чтобы забавнее было. И ей тоже весело от этого, она понимает разницу.
— «Ей» — это кальмарихе?
— Ага, Королеве. Ей, кстати, льстит, что мы ее так назвали. Янис говорит, она понимает, что такое лесть, ложь, юмор. Я это и так чувствую, однако он выяснил через языковые констру…кты… конструкции.
— Ну, значит, твои сменщики смогут общаться с ней на ее собственном языке более… — Нанухак поводил рукой в воздухе, — свободно. А что ты там еще делаешь? Ну, кроме слов. Жабры-то не отрастила еще, чтоб подо льдом плавать?
Кайка иронично поджала угол рта и посмотрела на него с укором:
— Собираю слово «вечность». Из драгоценных камней. О, приехали!
Перед ними возвышался основной купол станции. Справа тусклым отблеском мелькнула блестящая металлическая стела — «памятник двадцати». Почти полный состав первой экспедиции, двадцать отважных исследователей, имевших большой опыт перелетов, но не знавших о микроскопических спорах в местном воздухе, о кожных и глазных симбионтах и о том, что эти симбионты делают с людьми… Не то чтобы Кайка жалела кого-то или грустила по их поводу — она не знала никого из них лично. И это было очень давно, когда ее еще не было. Она была согласна с Королевой — единица неважна, важен вид. Люди смогли приспособиться, поняли, что трансформацию переносят только дети, успешно провели первый эксперимент. Это и называется контролируемой эволюцией. Есть чему поучиться у гигантских кальмаров.
На станции Кайке сразу выдали традиционное мороженое и жилетку-холодильник, чтобы не спеклась. Поболтать удалось только с ее бывшей нянечкой Лаппи, которая заодно взяла у нее дополнительные анализы. Остальные работники нервно бегали туда-сюда, хотя и пытались делать беспечно-радушный вид. Радостно с ней здоровались, обнимали и спрашивали, как дела у нее самой и у Королевы и скоро ли вернется из дворца Янис.
— А чего все так суетятся? Сегодня будет связь с Землей? А то я придумала себе подарок на следующий день рождения…
Кайка беспокойно крутила головой и ерзала на пластиковом стульчике так, что он жалобно скрипел. За три часа на станции она поняла, что уже не скучает по людям и хочет обратно домой. Да и Королева начала подавать признаки беспокойства. С юга шел буран, сильный, весенний. Вот-вот должны были начаться миграции гигантских скатов, а Кайка так хотела их посмотреть хотя бы через восприятие Королевы. Человеческие глаза все равно не увидят весь переливчатый спектр их огромных величественных тел, парящих в темно-зеленой водяной толще. Стоило поспешить. Но и с Землей поговорить хотелось тоже. Кристиан, куратор проекта, всегда разговаривал с ней очень внимательно и дружелюбно, замечая и выслушивая все мелочи даже внимательнее Яниса.
Ждать связи пришлось долго, Кайка слонялась по отсекам, с трудом ловя сквозь стены и электромагнитное поле станции тревожные мысли Королевы.
Наконец появился Янис.
— Извини, дорогая, похоже, сегодня весь распорядок насмарку: Хансу плохо.
— А что с ним? — Кайка вскочила со стула, шершавый пол неприятно защекотал подошвы. Краем сознания она почувствовала волнение и интерес Королевы.
— По симптомам похоже на аллергическую реакцию, но пока непонятно. Люминофаги разыгрались на пустом месте. Как бы не случился термошок… — Янис присел рядом. — Да это не наше с тобой дело, врачи разберутся. Мы все очень надеялись, что он выйдет наружу в этом сезоне. Будет жаль, если не получится…
— Ух… да, жаль… Он ведь один пока такой же, как я, да? Дин и Тумка еще маленькие, им ждать до следующего года. А близнецы вообще… — Кайка нахмурила редкие темные брови, умолкла, задумалась.
Янис вздохнул, покивал, не глядя на нее:
— Да, пока Ханс один. Нам очень помогало то, что ты рассказывала и что Королева передает. Но вот видишь, похоже, что-то не сработало. Эх, только бы Роза справилась. Все-таки эти люминофаги такие капризные твари…
— Проводи меня к нему! — вдруг выпалила Кайка и уверенно направилась в сторону медблока.
— Эй, ты куда? Зачем?
— Надо. Королева говорит. Проводи.
Ксенолог подозрительно нахмурился, но поспешил за ней.
Хансу и впрямь было плохо. Его обложили льдом, в руку был воткнут катетер с капельницей. Мальчишка весь горел, узоры люминофагов под покрасневшей сухой кожей светились яркими желтоватыми пятнами.
— Кайка, а ты чего пришла? Переживаешь? — Роза, медик и специалист по криобиологии, внимательно поглядывала на приборы и копалась в ампулах.
— Роза, мне надо вывести его на улицу. Вот прямо сейчас.
— С ума сошла? И не говори, что тебе Королева велит. Ей, может, и интересно в людишек поиграть, а если парень умрет, кто отвечать будет, ты? Или, может, я?
— Роза, пожалуйста, на две минуты! Ты права, так Королева велит. Ну Янис, ну скажи ей…
— Кайка, я не могу, это не мне решать. Он же не готов, ты сама говорила, — ксенолог развел руками.
— Готов! — крикнула Кайка едва не плача. — Вы не понимаете!
У Яниса запищала рация.
— Земля вызывает. Ну вот вечно они не вовремя! Роза, вызови главврача: пусть он решает, мне в переговорную, там сегодня важный сеанс.
Ханс застонал и зашипел сквозь зубы. Точечки под кожей засветились красным.
— Да сделайте же что-нибудь! — снова взвилась Кайка.
Роза вызвала по рации врача. Тот мигом примчался и едва не столкнулся в дверях с Янисом, быстро оценил ситуацию, помог Розе с дополнительным льдом. Кайка сбивчиво и громко объясняла ему, почему надо немедленно выводить Ханса наружу. Примчались еще двое медиков.
— Что там, снаружи? — коротко осведомился главврач.
— Буран. Нельзя выходить.
— Нет, еще не совсем буран. Буран будет через двадцать минут, — возразила Кайка. — Сейчас там скорость ветра пятнадцать метров в секунду, влажность тридцать процентов, идеальное содержание ыххщ-щ-щ-щ… — она издала нечеловеческий звук.
— Содержание чего?
— Того, что ему поможет. Ну, пожалуйста!
Роза не успевала обкладывать стонущего Ханса пакетами со льдом. Тому стало чуть лучше, но мальчик все равно шипел и стонал. Успокоительное не помогало, он с трудом сфокусировал взгляд.
— Кайка, привет… Ох, да что ж так больно-то…
— Ханс, пошли наружу!
Главврач вздохнул, кивнул коллегам.
— На пару минут под мою ответственность. Только смотрите внимательно! Чуть что — сразу назад. Ему после ожогов только обморожения не хватало.
Ветер усиливался. Горизонт терялся в молочной пелене снега и мелкой кристальной взвеси, облаком несущейся с юга.
Кайка буквально волокла за собой завернутого в термоодеяло Ханса, отвергая помощь неуклюжих в своих теплых комбинезонах людей. Ей едва хватило терпения дождаться, пока они оденутся, пока пройдут через все шлюзы. Свежий чистый поток ударил в лицо. Мысли стали четкими и спокойными.
— Идем. — Она потащила Ханса подальше от стен станции, на открытое поле.
— Стой! Дальше десяти метров не отходи! — послышалось сзади.
Ханс еле переставлял ноги.
— Холодно… Кайка, мне плохо… пошли обратно.
— Потерпи немножко, потерпи… сейчас…
Он вздрогнул. Еще раз. Глубоко вздохнул. Кайка крепко держала его за плечи, не давая упасть, и тревожно вглядывалась в его лицо. Налетел новый порыв ветра, бросив им в лицо горсть мелких колючих льдинок. Ханс зажмурился, принялся тереть глаза, потом надрывно закашлялся, согнулся, упал на колени в снег.
— Что-то попало мне… в глаз… и в… — он не смог продолжить фразу, снова зайдясь надрывным кашлем. Тут же подбежали люди, втащили их внутрь, Роза ругалась на чем свет стоит, главврач только нахмурился и сурово глянул на Кайку:
— Ну?
Она улыбнулась.
— Теперь он поправится. Все получилось. — Кайка глубоко вздохнула и присела на ближайший стульчик. Выровняла насколько смогла терморегуляцию, чтобы не зажариться внутри станции сразу после открытого ветра. Прикрыла глаза, прислушиваясь к своим мыслям и сигналам Королевы.
Ее окликнули минут через сорок: «Кайка!» Перед ней стоял Ханс, вполне здоровый, с нормальным голубоватым оттенком кожи, по которому бежали искристые зеленые узоры люминофагов. Рядом стояли улыбающаяся Роза, главврач и санитар.
— Напугали вы нас, дети.
Кайка не слушала их, она смотрела на Ханса.
— Ты уже видел коралловые поля? А гнезда ледяных рыб?
Он закивал.
— Ага, она показала. Жду не дождусь, когда приду к ней сам. После бурана. Она обещала мне дворец.
— Теперь можно не торопиться. У нас впереди вечность.

Тихо гудела вентиляция. Янис отрешенно смотрел на белую пелену за толстым окном. Он только что в очередной раз проверил медицинские показатели Ханса. Люминофаги наконец успокоились, терморегуляция пошла по нужному пути. Без Кайки, точнее без Королевы, они бы парня потеряли. С печенью уже происходят интересные вещи, да и с глазами. Сосуды, нервы — все начало меняться. Как быстро… Так, глядишь, через пару недель Ханс вообще не сможет жить в условиях станции — только во дворце у Королевы. Действительно, «вечность впереди». Будет выкладывать из льдинок слова на потеху ледяным рыбам и медузам. Только вот кормить его она, пожалуй, не станет. Хотя…
Зашипела входная дверь, вошел начальник станции Андрес. За белую бороду и косматые брови все называли его Дедом, хотя он был еще далеко не старым, просто любил эпатажную внешность.
Янис повернулся к нему:
— Дед, мне Кристиан тоже сказал.
— Что сказал?
— Что, что… Не притворяйся, сам знаешь. Станцию сворачивают. Денег на нас нет.
— А, ну да, сказал. Он много чего сказал. Они там считают, что мы здесь уже все поняли и дальше исследовать невыгодно, только тешить тебя и океанологов. Четыре местных года это целых десять земных, а результаты малозначимы. И двое детей не такая уж и потеря по сравнению с затратами на ежегодные рейсы сюда…
— Ну да, они же не оторвутся уже, дети-то, куда их…
— Не оторвутся. Но и сами тут не проживут.
Янис вздохнул:
— Если только кальмарихи о них позаботятся.
— А им надо? Вот честно скажи как ксенолог. Их же не заботят индивидуумы. Если мы как вид отсюда уйдем, зачем хоть одной из них бесполезная болонка? Ну, сколько-нибудь протянут, возможно. Однако все равно это как котенка под зиму из дома выкинуть.
Янис снова вздохнул.
Дед сдавленно закашлялся. Нервы.
— Вот поэтому… — Он снова кашлянул, сердито глянул в сторону. — Вот поэтому я послал его к чертям и пригрозил жалобой во все инстанции. Финансов у него не хватает, понимаешь… не выгодно… Наука всегда не выгодна. Только почему-то люди все равно ею занимаются. А если он посмеет бросить нас здесь подыхать, я подниму на уши весь Космофлот. Успею! Благо, передатчик у нас надежный, с хорошим ресурсом. Детей он оставить собрался, изверг! Совсем человеческий облик потерял, хуже кальмара…
Янис не удержался от ухмылки.

— Кайка, помнишь, неделю назад, когда был такой же буран, я тебя спрашивал, надо ли вывести туда Ханса, а ты ответила, что не надо? Почему?
Девочка поджала губы и поковыряла шершавый пол большим пальцем ноги.
— Ну… это был не тот буран. Ему нужен был этот.
— Кайка…
— Ну чего?
— Он мог умереть.
— Ну, я же его спасла! Сами его довели, а теперь ты ругаешься.
— Кайка, — Янис прищурился, — ты телепатка, но и я не дурак. Я брал на анализ пробы. И тогда, и сейчас. Это уже третий весенний буран. И все они несут семена королев. Те самые цисты, которые попадают в тело человека и круто перестраивают его метаболизм. Или убивают. Ты поймала такой два года назад без вот таких вот эксцессов. И Хансу нужны были эти семена, и он уже несколько дней как был готов их принять. Мы тянули только потому, что ты нас удерживала: говорила, что Королева не велит. Она была ни при чем, да? Почему ты нас обманывала?
Кайка упрямо засопела.
— Неделю назад был ветер с востока. А теперь — с юга.
— И что?
— Ничего.
— Кайка, ты могла убить Ханса, ты понимаешь?
— Он из пробирки. Вы можете нового сделать.
А на юге другая кальмариха. Он теперь ее.
Янис помрачнел.
— Кайка, ты что, ревнуешь? Ты не захотела делить свою Королеву с Хансом? Так? И поэтому чуть не убила его? Это она тебя научила?
— Нет, она хорошая! — Кайка вскочила на ноги. — Она… она… она — целый мир. А вы… вы — просто люди. Теперь у Ханса будет свой мир, а у меня свой. И вы нам будете не нужны. — Она вздернула голову, повернулась и потопала босыми ногами к выходу.
Ну да. Просто люди, действительно. И дети из пробирок, которых можно наплодить, почти как цист в ледяном буране каждую весну. Кайка начинает мыслить, как кальмар. Впрочем, пусть сперва попробует добраться до своей обожаемой Королевы без помощи «простолюдей». И выжить в ее ледяном дворце без продуктов, одежды, лекарств и человеческого общения. Что-то подсказывало Янису: если Кайка однажды умрет, Королева просто попросит у станции нового питомца. Или не попросит. Жили же они тут без нас свои миллионы лет. Эта логика работает в обе стороны. Ну что ж, теперь кое-что изменилось. И просто так мы отсюда не уйдем. А девчонка еще повзрослеет. Да и компании у нее прибавится.
На следующий год будут еще двое, потом еще. Станут ли они новым видом? Вот и посмотрим. Впереди вечность для наблюдений.