Ни слова в простоте

Иллюстрация Елены Станиковой

Выявить некомпетентность на первый взгляд просто — достаточно оценить результат деятельности. Если двигатель после ремонта в автосервисе продолжает стучать, кран на кухне после визита сантехника подтекает, а больной зуб после посещения стоматолога ноет пуще прежнего, мы к такому «специалисту» больше не обратимся. Но это все случаи с понятным практическим результатом. Когда же мы сталкиваемся с информацией, с текстами, оценить компетентность автора становится намного сложнее. Особенно ярко это проявляется в гуманитарных (неестественных) науках, где текст — единственный продукт деятельности, а сам текст зачастую состоит из рассуждений на заявленную тему. Читаешь такой текст, натыкаешься на фразу типа: «В осмыслении цивилизационной динамики социума как нелинейного движения используется синергетический подход, позволяющий раскрыть поливариантную модель перехода к новым возможностям за счет актуализации творческих потенций человека в обществе» — и впадаешь в сомнение: это полная чушь или откровение, которое ты как неспециалист не можешь ни понять, ни оценить.

Вообще, специалисты, в массе своей, отличаются нездоровым пристрастием к непонятным простым смертным словам. При выступлении на публике в качестве экспертов они сопровождают эти слова надуванием щек и мерным покачиванием головы, тем самым подчеркивая их, слов и экспертов, значимость. Помимо того, использование профессиональных терминов служит важным индикатором в системе распознавания «свой — чужой». Если вы используете в разговоре со специалистом неправильный термин, он сразу идентифицирует в вас дилетанта и потеряет к вам всякий интерес, хорошо, если не высмеет публично. В качестве таких индикаторов могут выступать и обычные слова, но произнесенные с неправильным ударением. Стоит услышать компáс, дóбыча, свеклá или возбýждено (применительно к делу), и сразу становится понятно, что перед вами профессионал.

Все это рассуждения дилетанта, голос, так сказать, здравого смысла. Интересно было бы знать, что думают обо всем этом ученые. Образцовое исследование в этой области провел Даниэль Оппенгеймер, профессор психологии из Принстонского университета, США. Его статья «Последствия использования заумного жаргона независимо от необходимости: использование длинных слов без нужды», опубликованная в «Журнале когнитивной психологии», выложена в открытый доступ, и с ней может ознакомиться любой желающий. Что я и сделал и с некоторым удивлением обнаружил, что статьи по психологии можно-таки писать просто и понятно.

Почему Оппенгеймер ополчился на длинные слова? Дело в том, что слова, которые мы употребляем в обыденной речи, обычно короткие, тогда как профессиональные термины и другие заумные словечки в среднем заметно длиннее (в английском языке длинное слово — это слово из девяти и более букв). Чем образованнее человек, тем больше его словарный запас, и в нем поневоле увеличивается доля длинных слов. Из этого непреложного факта некоторые индивидуумы, в первую очередь многие ученые и начинающие романисты, делают неверный обратный вывод: если они будут употреблять много длинных слов, то они будут казаться умнее.

Опрос 110 старшекурсников Стэнфордского университета подтвердил этот тезис. Оказалось, что более 86% студентов сознательно вставляли в свои эссе длинные и сложные слова, чтобы придать своей работе большее наукообразие, а две трети студентов не ленились при этом залезть в словарь и выбрать в ряду возможных синонимов самое длинное и вычурное слово. В общем, поступают точно в соответствии с формулой невесты из водевиля А.П. Чехова: «Они хочут образованность свою показать».

Но суть работы Оппенгеймера — не в установлении этого достаточно тривиального факта, а в исследовании того, насколько такая стратегия специального усложнения текста выигрышна, позволяет ли она достичь желаемого результата. В качестве арбитров использовали студентов гуманитарных факультетов Принстонского университета, которые, понятно, в интеллектуальном плане на голову выше студентов Стэнфорда. Им предлагали оценивать по семибалльной шкале различные научные тексты с точки зрения их понятности, а также интеллект автора, по той же шкале.

Тексты была самые разнообразные, как оригинальные, так и специально усложненные или упрощенные, это достигалось компьютерной заменой всех возможных слов в исходном тексте на более длинные и редкие или, соответственно, на более короткие и распространенные синонимы. Результат вышел несколько неожиданным, но однозначным: тексты, написанные более простым языком, оценивались выше, чем сложные тексты. Причем оценки текстов повышенной сложности (по языку) ушли даже в минус, воистину ниже плинтуса. А интеллект авторов «простых» текстов был, по мнению арбитров, выше, чем у умничающих авторов. Все по народной мудрости: будь проще, и люди к тебе потянутся.

Забавные результаты были получены при оценке качества переводов. Студентам дали фрагмент из «Размышлений» Декарта в двух разных переводах, и тут за явным преимуществом победил перевод, изложенный более простыми и короткими словами. А вот с оценкой интеллекта автора вышел небольшой конфуз. Те студенты, которым сообщили, кому принадлежит исходный текст, поставили автора очень высоко — в среднем 6,5 балла из 7. Студенты, которых исследователи иезуитски не поставили в известность об авторе, оценили интеллект Декарта куда более скромно, на 4 балла в плохом переводе, и на 4,7 — в хорошем, на троечку по-нашему.

Сама же работа профессора Оппенгеймера заслужила наивысшую оценку — в 2006 году он получил Игнобелевскую премию по литературе. Странно, что не по психологии, ведь Даниэль Оппенгеймер — признанный специалист в области психологии восприятия, его выводы и рекомендации в равной степени интересны как академическим ученым, так и практикам, например специалистам по рекламе.

Его главная фишка — простота. Оппенгеймер убежден, что человек лучше усваивают любую информацию, если она представлена максимально просто. Эта простота имеет множество составляющих: использование простых и понятных слов, легкость чтения и беглость произнесения, связанных с использованием удобных фонетических конструкций и часто встречающихся слогов, четкость дикции и удобочитаемость (вот какое мы слово знаем!) рукописного или печатного текста. Все это он проверяет экспериментально.

Например, в упомянутой выше статье описан такой тест. Одной группе студентов предложили некий текст, напечатанный привычным всем нам шрифтом Times New Roman 12, а другой — тот же текст, набранный мало того что курсивом, так еще и вычурным фонтом Juice ITC 12. Вычурность понизила оценки понятности текста и интеллекта автора в среднем на 0,5 балла при семибалльной шкале. Вывод: если вы хотите донести до читателя важную информацию, используйте простые, ровные, легко читаемые шрифты, без всяких лишних выступов и засечек. С этой точки зрения фонт Times, несмотря на его популярность, далек от идеала — в нем есть засечки! Выбирайте Arial или Colibri.

Еще более аккуратно подходите к выбору названия вашей будущей компании. Оппенгеймер провел со студентами такой тест: он предложил им список выдуманных названий компаний и попросил оценить успешность их бизнеса. Никакой дополнительной информации о компаниях у студентов не было, но почему-то компании с легко произносимыми и понятными названиями неизменно оказывались в начале списка потенциально прибыльных компаний, а компании со сложными названиями балансировали на грани убыточности.

Следуя этой наводке, Оппенгеймер проанализировал показатели 89 случайно выбранных компаний на Нью-Йоркской фондовой бирже. Оказалось, что непрофессиональные инвесторы, не вникающие глубоко в отчеты о деятельности компаний и биржевые слухи, предпочитают вкладывать деньги в акции компаний с легко читаемыми названиями и при краткосрочных вложениях такой ненаучный подход позволяет им получать вполне разумную прибыль. Такие вот дела! Как говаривал капитан Врунгель: «Как вы шхуну назовете, так она и поплывет».