Резекция

— Молодой человек! Бахилы!
Тимошин уже успел подняться в холл и сейчас оглянулся на гардеробщицу с ужасом. Но делать нечего, пришлось идти назад ко входу мимо автомата с ужасным сладким кофе и нашаривать в кармане мелочь, а папку в это время держать локтем. Наконец робот проглотил монетку и послушно напылил ему бахилы.
Отделение когнитивно-поведенческой хирургии было на втором этаже. В очереди в нужный кабинет уже сидели три женщины и мужчина, все старше Тимошина, что его неприятно царапнуло. Он сел на лавочку, папку положил на колени. Колени периодически потряхивало. Тимошин включил в наушниках «Рассказы о пилоте Пирксе», первый рассказ, где Пиркс еще юный и полный энтузиазма. Успокоиться не получалось, в груди стоял комок. Наконец через полчаса его пригласили внутрь.
Доктор Алексей Юрьевич сидел за столом, такой же непроницаемый, как и в прошлый раз. Ассистентка у него сегодня была другая, совсем молодая. Она читала что-то в планшете, который держала на коленях, но почувствовав взгляд Тимошина, покраснела и уставилась в потолок. Тимошин зачем-то заглянул в планшет, ожидая увидеть переписку с бойфрендом, на экране был учебник.
— Ментоскопию принесли?
Тимошин послушно расшнуровал папку и выложил снимки на стол перед доктором. Там был его, Тимошина, бедный мозг, весь изъеденный багровыми пятнами страданий. На его амигдалу и вовсе было страшно смотреть. Ему стало неудобно, что врач и особенно хорошенькая медсестра все это видят. Доктор надел очки дополненной реальности, ассистентка опустила на глаза свои. Тимошин смотреть не стал, он помнил все наизусть. Вот Дина не закручивает тюбик с зубной пастой, и паста засыхает отвратительной пробкой. Вот Дина открывает рот, а во рту у нее зубы. Вот Дина втягивает голову в плечи и тревожно-вопросительно заглядывает ему в глаза, когда он пробует обед. Вспоминать это было больно. В прямом смысле больно — в висках сразу заломило.
— Ну что же, эти три паттерна раздражения у вас очень четкие. Мы их удаляем, да?
— Да, — Тимошин сглотнул. — Доктор, и я больше не буду чувствовать раздражение?
— Не будете.
— А что я буду чувствовать?
— Зависит от ситуации. Например, вас раздражает, что ваша супруга, эмм, не закрывает тюбик с зубной пастой. Утром вы идете в ванную в хорошем настроении, размышляя о планах на день, берете тюбик, а он не был закручен, и вы чувствуете, эмм, раздражение. Если мы сделаем резекцию, то паттерн «тюбик — раздражение» у вас активироваться не будет. И фокус вашего сознания останется на ваших планах на день или где там он у вас был.
Тимошин кивнул.
— Но меня, знаете ли, другое смущает. У вас общий уровень неудовлетворенности почти двести. Это очень много. И тревожность по Зонису семнадцать. Скорее всего, скоро у вас сформируются новые паттерны раздражения. Увы, резекция даст лишь временный результат. Я так понимаю, вы очень дорожите отношениями с вашей, эмм, супругой? У вас есть дети?
— Да. То есть нет. Мы пока только заморозили три эмбриона.
Тимошин смущенно умолк. Он и сам не мог внятно ответить, почему не хочет уходить от Дины. Причин было несколько. Например, ему очень нравилась их квартира. Ему нравилось, какая Дина спокойная — за шесть лет она ни разу на него не кричала. Ему нравилась Динина семья — какие они все славные и постоянно друг друга подкалывают. А еще он знал, что Дина его любит, и эта мысль всегда успокаивала. Иногда, когда на Тимошина кричал начальник, он мысленно говорил себе: «Зато у меня есть Дина, она меня любит», и становилось легче. Но разве это было главное? Тимошин задумался.
— Вы же сами говорите, что КПХ — выбор взрослого человека. «Не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение» и все такое, — закончил Тимошин совсем невнятно. Доктор, конечно, ничего такого ему не говорил. Это было в рекламном буклете.
К счастью, доктор его уже не слушал. Он склонился над одним снимком, на котором из-под багровых разводов виднелось нежно-голубое. Что значит этот цвет, Тимошин забыл.
— Вообще, я вижу вот здесь кое-что обнадеживающее. Хороший паттерн, очень хороший и мощный. Знаете, давайте уберем все это безобразие сверху, и поносите ментоскоп еще неделю. Посмотрим, что тут можно сделать.
— Спасибо, доктор, — сказал Тимошин обиженно. Он ждал, что доктор и милая ассистентка похвалят его за то, что он такой хороший и ответственный человек и старается сохранить свое партнерство, но им, похоже, было все равно.
— Вот направление, завтра в семь в процедурную, — улыбнулась ассистентка.
Тимошин открыл дверь в коридор, размышляя, заслужил ли он ужасный сладкий шоколад из автомата, и вдруг вздрогнул как от удара током. На лавочке перед кабинетом сидела его жена Дина с папкой в руках. Увидев его, она испуганно втянула голову в плечи и спрятала папку за спину. Папка в ее руках была очень-очень толстой.

Иллюстрации Елены Станиковой