Фантастика

Аля заходит в вагон на «Академической». Как всегда. Пассажиры шарахаются в стороны. Тоже как всегда. Пассажиров немного: я отказался вести утренние пары, поэтому не езжу в метро в час пик. Это из-за Али, из-за ее спонтанных, непредсказуемых появлений.
Аля двигается по проходу. Медленно, скособочившись и подволакивая левую ногу. Скамьи по обе стороны прохода основательно пустеют.

Спор возник из ничего на приеме у французского консула, когда жены, приглашенные галантными кавалерами, закружились в танце, а мужья расположились в диванной с сигарами и коньяком.

— Мир слишком быстро меняется, чтобы ставить на технику, — сказал мистер Бруно, американец итальянского происхождения.

Каких только облаков не бывает! И кучевые, и перистые, похожие на легкую дымку, размазанную по небу зубной щеткой, и грозовые. А еще перламутровые — страшные. 
Но это на Земле, там они меняются все время. А здесь висят постоянной ровной пеленой, заслоняя местное светило. Плотные, будто покрывало, серые, мутные.

Почтальон обычно звонил, а тут застучали дробно башмаки по деревянным ступенькам, потоптались на крыльце, что-то тяжело бухнуло.
«Кого там черт несет?» — подумал Крис с досадой.

Президент подошел к панорамному окну. Над городом стелился дым: горели кварталы, пострадавшие от последнего ракетного удара оппозиции. Спасатели работали в авральном режиме, но все равно потерь избежать не удалось. Президент обернулся к помощнику:
— Нашли террористов?
— Нет, господин президент! У них оказалась современная система экранирования. Точки пуска ракет мы вычислили, но, когда прибыли наши подразделения, там уже никого не было.

В Ночь костров поди отличи духов от людей. Смотришь, кружится румяная девица в алом сарафане и кокошнике, украшенном спелыми ягодами, а приглядишься — вовсе не девица, а дух лесной. Лина-то каждого в деревне знала, ее не проведешь. Это парни глупые пусть заглядываются, все равно к утру лес своих обратно заберет. Хотя как это «пусть»? Лина повела плечиком, косу, переплетенную алой лентой, за спину бросила, вздохнула скучающе — тут все ее ухажеры и опомнились, принялись веселить да задабривать. То-то же!

Все было нормально. Не рай на Земле, но жить можно. Было. В марте прибыла первая группа переселенцев, целых восемьсот человек. Новостные каналы трубили об этом на всю планету и, не разобравшись, обозвали их инопланетянами. Как же, большое событие, первый контакт!

– А он вообще кто? — Михеев прикурил на ходу, махнул рукой: спичка улетела в сторону скрюченным черным трупиком. Редкий снег, выдавленный Господом из серого неба, устроил ей негромкие похороны за пару минут.
— Кто, Развальский? Ну этот… Скульптор он. Большая и малая формы. В прошлом году бюст губернатора слепил, тому понравилось. Теперь в почете, для обыска ордер получить с ходу сложно, нужны обоснованные подозрения, которых нет. Да и что искать? А вот глянуть бы надо.
Дорожка под ногами узкая, но протоптанная почти до земли, то и дело хрустят под подошвами вмерзшие в лед травинки. Зеленовато-желтые, похожие на насыпанное специально еще с осени сено, так и оставленное зимовать. Но нет, никто руку не приложил, сама трава здесь растет. Летом вокруг, считай, лес.

Старик шел по коридору, расплескивая чай. Придерживал стакан, качающийся в подстаканнике. «Теперь не делают такие стаканы, как раньше. Нет, не делают. Подстаканник есть, а стакана нет. Эх, жизнь пошла».
Длинный коридор коммунальной квартиры тянулся в темноту. Лампа возле его двери давно перегорела. «Конечно, ее никто мне не заменит. Надо собираться в магазин. А это чертова лестница. Две. Нет, даже три. Кто нынче вспомнит, что ступеньки тоже растут. Они с каждым годом все круче, вырастают прямо под ногами. Нет, отвратительные нынче пошли ступеньки. То ли дело раньше. Их было в два раза меньше».