Случайности в Феврале

Воспоминания лидеров и современная история.

Сто лет назад, в 1918 году, закончились последние надежды исторически обреченного «старого мира». Важное напоминание всем, кто способен увидеть место исторической случайности и знаки исторической необратимости в современности. Какие же это были случайности и какие необратимости?

Заседание Совета рабочих и cолдатских депутатов в Таврическом дворце в марте 1917 года.

Выбор пути

В своих воспоминаниях «Кризис власти» лидер меньшевиков И.Г.Церетели события в феврале-марте 1917 года называет «февральским восстанием», а Февральской революцией — весь период работы Временного правительства. В этой статье будет применен именно такой подход. Он представляется правильным, поскольку революция, понимаемая как кардинальная смена общественного, государственного и экономического строя ,не совершается за несколько дней и не сводится к беспорядкам в столице. Допустимо считать, что революция длилась весь год, состояла из нескольких этапов и закончилась Октябрьским переворотом (или следующей революцией). На каждом из этапов неизбежность и случайность каждый день в разных ситуациях комбинировались по-разному. Многие из этих комбинаций не сохранились в исторической памяти, но то, что сохранилось, доступно для анализа.

Лидеры революционной России по-разному представляли себе эти альтернативы и свои роли в их реализации. Каждый участник событий дает собственную картину, так что видно не только различное понимание одних и тех же событий, но и включение или невключение разных фактов в его персональный образ революции. Любое историческое событие наблюдает множество людей, каждый замечает и запоминает собственные казусы, которые можно истолковать как случайности.

Эпизод четвертый: первый шанс коалиции Временного правительства и Петроградского совета

С марта по октябрь 1917 года в столице сложилось двоевластие. Конкуренция и согласование решений происходили между Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов и Временным правительством. В Совете все вопросы тогда решались свободным голосованием. Какую роль в истории мог сыграть отдельный случайный голос?

Член Трудовой народно-социалистической партии 33-летний Владимир Бенедиктович Станкевич в своих воспоминаниях показывает, что после революции в деятельности Советов господствовали случайность и хаотичность. Он в течение апреля и марта участвовал в работе Исполнительного комитета Петросовета и так описывает это время: «Комитет был учреждением, созданным наспех... Вопросы приходилось разрешать под напором чрезвычайной массы делегатов и ходоков как из Петроградского гарнизона, так и с фронтов, и из глубины России… Важнейшие решения часто принимались совершенно случайным большинством голосов. Обдумывать было некогда, ибо все делалось второпях, после ряда бессонных ночей, в суматохе… Н.С.Чхеидзе, только председатель, а не руководитель, лишь оформлял случайный материал, не давал содержания…»

В июне 1917 года Станкевич назначен комиссаром Временного правительства на Северном фронте. Перипетии столичной политической жизни отошли для него на второй план. Военные действия также полны были случайностей, но не они, как показало время, решали судьбу революционного правительства.

Ираклий Георгиевич Церетели (1881, Кутаиси — 1959, Нью-Йорк) с марта 1917 г. член исполкома Петроградского Совета, с мая 1917 г. министр во Временном правительстве, в 1918-20 гг. — один из лидеров независимой Грузии, с 1921 г. в эмиграции

Церетели пишет: «Исход голосования был сомнителен ввиду расхождений в руководящем большинстве… мы не считали целесообразным прямое наше участие во власти. Дать понять шедшим за нами массам необходимость считаться с трудностями, которые стояли перед революцией, было легче, оставаясь вне правительства, чем беря в руки от их имени власть. В этом последнем случае иллюзии, как и требования масс, должны были неизбежно возрасти. Вот почему я и мои ближайшие товарищи по Исполнительному комитету до последней минуты боролись против все усиливавшегося течения, толкавшего нас в сторону образования коалиционного правительства… Почти все народники, с.-р. и трудовики были за коалицию, большевики — против».

Исходный союз Петросовета и Временного правительства, безусловно, изменил бы ход истории. Если бы Временное правительство было коалиционным уже в первом своем составе, дальнейшего пагубного двоевластия не было бы или оно было бы иным. Наверняка вскоре коалиция изменилась, но расклад сил и набор «невидимых случайностей» оказался бы другим. Возможно, настолько другим, что большевики в итоге не захватили бы власть, ведь в начале весны они еще не имели того влияния, которое позволит им летом и осенью организовать попытки военного переворота. Именно поэтому интересно проанализировать, насколько вероятной была коалиция в начале и какие исторические случайности можно найти в этом историческом моменте.

Абрам Рафаилович Гоц (1882, Москва — 1940, Красноярский край) с марта 1917 г. лидер эсеров в Петросовете, во время гражданской войны воевал с большевиками, в 1920 г. арестован

Церетели в мае 1917 года при формировании второго состава Временного правительства (первого коалиционного правительства с участием социалистов) вошел в его состав как министр почт и телеграфов. Но для укрепления власти правительства это назначение уже ничего не решало. Один месяц во время революции может абсолютно изменить траекторию развития событий. Эта коалиция не смогла предотвратить восстания большевиков в июле и в октябре. Церетели после июльского восстания не входил в правительство.

Попытка создать новую коалицию повторится в Демократическом совещании 19 сентября. Голосовать будут почти полторы тысячи депутатов. Милюков в своей книге «История второй русской революции» подробно разбирает случайные и неслучайные голоса этого голосования в главе «Второй кризис власти». Однако в сентябре «время» Временного правительства было уже на исходе, один голос ничего не мог изменить.

После октября 1917 года судьбы бывших вершителей истории зависели от воли большевистских лидеров. А.Р.Гоц умер в 1940 году Красноярском лагере (Краслаге) на лесоповале, И.Г.Церетели и В.Б.Станкевич дожили до старости и умерли в эмиграции в США.

Во время революции происходило много забытых незначительных поступков и происшествий, упоминаемых только однажды, в записках одного из участников или очевидцев. В научно-исторических исследованиях подобные микрособытия если и упоминаются, то лишь в ходе общих описаний и наряду со множеством других незначительных событий, создающих исторический фон или оживляющих повествование. Но, возможно, именно эти незначительные поступки и происшествия были главным, решающим условием, достаточной и необходимой причиной важных исторических событий? Может быть, вся дальнейшая история зависела от одной поднятой руки, хотя сам человек, совершивший это действие, никогда бы не поверил в его значимость?

Доказать или опровергнуть это невозможно, можно только принять или не принять такой подход к исторической интерпретации и такой взгляд на историю. Отвергнуть его хочется, потому что он не показывает героизм и героев и не подходит для учебников истории, особенно идеологизированных, а сосредоточивает внимание на мелочах и нелепостях прошлого. В целом такое понимание истории портит ощущение «величия момента», а ведь именно ради этого ощущения люди чаще всего обращаются к истории.

Эпизод пятый: июль-август 1917-го — фатальные ошибки честолюбцев

Александр Фёдорович Керенский (1881, Симбирскя — 1970, Нью-Йорк) с марта 1917 г. министр во Временном правительстве, с июля 1917 г. министр-председатель Временного правительства, с 1918 г. в эмиграции

В данном случае это министр-председатель А.Ф.Керенский, генерал Л.Г.Корнилов, ординарец В.С.Завойко.

Павел Николаевич Милюков в книге «История второй русской революции» упоминает случайности очень часто, и почти всегда речь идет или о «случайных людях» в политике, или о «случайных голосах» при голосовании по ключевым вопросам. Революционная ситуация сложилась, по мнению Милюкова, из-за «случайных людей», «проходимцев» во власти. Судьбу новой революционной власти Милюков также ставит в зависимость от случайных людей. Даже министра-председателя Временного правительства А.Ф.Керенского Милюков называл «случайным обитателем Зимнего дворца».

Завоевания Февральской революции держались на очень сложной и хрупкой системе равновесия. В центре этого равновесия оказался 36-летний бывший адвокат, бескомпромиссный обличитель пороков царского режима, честолюбивый оратор и нервный человек, страдавший от невыносимых болей после удаления почки. Керенский постоянно балансировал то вправо, то влево и мог в любой момент нарушить равновесие. С учетом недостатков его личности, которые отмечали все современники, это было неизбежно, но как и когда должно было произойти — вопрос исторической случайности.

Случайная вспышка мнительности честолюбца Керенского 12 июля 1917 года привела к замене генерала Брусилова на генерала Корнилова в должности главнокомандующего с 19 июля. Допустимо предположить, что именно в этот момент равновесие было необратимо нарушено. Вот как описывает этот случай Милюков: «Керенский, не зная намерений генералов, уже в Ставку приехал смущенный. Его очень раздражило затем то случайное обстоятельство, что Брусилов, занятый спешными делами, перепутав час прихода поезда, не встретил его на вокзале. Приняв это за демонстрацию, Керенский, оставаясь в вагоне, послал приказание верховному главнокомандующему явиться для доклада. Сделанные генералами на заседании заявления и предложения он выслушал, едва скрывая гнев. Тоном вызывающей иронии он ответил генералам, что готов подписать все меры, которые они требуют, но затем подаст в отставку и предоставит их неизбежной мести солдат. Он получил сухой ответ, что отставка его пока еще преждевременна. Свое бессильное раздражение Керенский излил на Брусилова. Тут же, в вагоне, на возвратном пути он решил его отставку и наметил его преемником генерала Корнилова».

Лавр Георгиевич Корнилов (1870, Усть-Каменогорск — 1918, Екатеринодар) с марта 1917 г. Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа, участвовал в аресте императрицы и её семьи, в июле 1917 г. Верховный главнокомандующий, в августе 1917 г. выступил против правительства Керенского, в 1918 г. организовывал Добровольческую армию на Дону и начал войну с большевиками, убит при штурме Екатеринодара

Рассматривая причины корниловского выступления, Милюков также отводит главную роль «случайным людям». Он пишет: «Чтобы открыть секрет этой зависимости Корнилова от случайных людей, нужно иметь в виду его характер, в котором крайне ревнивая и упрямая защита своей самостоятельности очень своеобразно соединялась с какой-то детской доверчивостью к людям, умевшим ему польстить. Достаточно представить себе то положение, при котором Завойко, кустарный политик, освещал для Корнилова перспективы внутренней политики, а Аладьин, импонировавший англичанам своим мнимым личным влиянием в России, а русским — такой же своей ролью в Англии, являлся авторитетом в вопросах политики внешней, чтобы оценить всю ограниченность кругозора, в котором вырабатывались практические шаги Корнилова».

Что же это за две полузабытые фигуры в ближнем круге Корнилова, о которых упоминает Милюков? Насколько важную роль сыграли эти люди в попытке военного переворота, которая изменила соотношение сил в пользу большевиков, подорвав авторитет Керенского и Временного правительства?

Алексей Федорович Аладьин (1873—1927) — крестьянский сын, после участия в агитации, ссылок и эмиграции прошел путь от уполномоченного от крестьян в 1906 году до международного представителя Первой Государственной думы в Лондоне, где затем и остался до 1917 года, когда присоединился к Корнилову.

Однако главную роль в замысле о провоцировании мятежа сыграл прапорщик Василий Степанович Завойко — ординарец генерала Л.Г.Корнилова в 1917 году, на квартире которого собирались заговорщики. Как ни странно, эта, возможно, ключевая фигура редко упоминается в «канонических» описаниях событий.

О роли Завойко Милюков также пишет в «Истории второй русской революции». После революции 1905—1907 годов, будучи из дворянского сословия, Завойко занялся финансовой и промышленной деятельностью. В Петроград он вернулся в начале апреля 1917 года, издавал журнал «Свобода в борьбе», в котором проводилась мысль о том, что с приходом к власти Временного правительства Россия вступила в эпоху анархии и безответственности и что спасут ее не партии и организации, а чудо и отдельные люди.

Многие считали Завойко политическим интриганом. Он составлял бумаги и сочинял тексты приказов для Корнилова и в конце концов стал оказывать на него огромное влияние, подогревал его честолюбие и повышал его популярность. Вполне допустимо предположить, что с какого-то момента Завойко стал, по сути, думать и говорить вместо Корнилова. И на это краткое время генералы сделались марионетками в его игре. Судьбы этих генералов сложились трагически. Генерал Крымов застрелился сразу после провала переворота, другие, попав в заключение, затем погибли в Гражданской войне, как сам Корнилов, кто-то эмигрировал и написал воспоминания, как, например, А.С.Лукомский.

Опытные, закаленные в боях генералы оказались втянутыми в провальную авантюру с использованием неосведомленных войск против правительства, которому они присягнули. Их патриотический порыв, который будет затем в полной мере реализован в годы Гражданской войны, сейчас оказался неуместным и невостребованным. Керенский так описал причины своей «бескровной победы»: «Весь план похода на Петербург был построен на детском расчете: действовать против Временного правительства, убеждая полки, что корпус идет на помощь Временному правительству против большевиков. 28–29 августа этот обман генерала Корнилова строевые казаки обнаружили, и заговорщики остались без армии».

Затем Керенский описывает «оборонительную кампанию» в печати, которую после ареста Корнилова организовали его сообщники, оставшиеся на свободе. Смысл кампании заключался в утверждении, что никакого заговора не было, что Керенский действовал по договоренности с Корниловым, а затем под давлением Советов и по своему малодушию генерала предал. Это измышление было немедленно подхвачено большевиками и подорвало доверие солдатской массы к только что восстановленной в стране власти.

Милюков отмечает, что до корниловского выступления «в продолжение довольно долгого времени после июльского восстания Ленин был крайне пессимистически настроен относительно возможности для его партии завоевать большинство трудящихся». Именно после корниловского выступления у большевиков появился новый сильный повод агитировать массы в свою пользу и организовывать их против Временного правительства.

С точки зрения достаточных и необходимых обстоятельств именно деятельность В.С.Завойко стала причиной августовских событий 1917 года, а значит, именно этот человек сыграл незаметную, но ключевую роль в дальнейшей так называемой большевизации советов. Конечно, к тому, что произошло после этого, он уже непричастен. В октябре 1917 года начинают действовать другой расклад сил, другие люди и другие случайности.

В глазах высокообразованного Милюкова недоучившийся авантюрист Аладьин и спекулянт и интриган Завойко были, конечно, некомпетентными и случайными людьми. Насколько здесь можно согласиться с Милюковым? Достаточно ли быть проницательным интеллектуалом, чтобы направлять историю в желательную сторону? Может, как раз то, что некоторые интеллектуалы еще оставались у власти во время революции, было случайностью, а то, что отвергнутые прежней властью энергичные дилетанты оказывались влиятельными фигурами, — неизбежностью?

Что значит в истории «случайный человек»? Видимо, это тот, кто не планировал и не рассчитывал занять место, на котором оказался, кто был неподготовлен и непредсказуем в своих решениях, кто не осознавал всей ответственности за свои решения в момент их принятия. Тот, кто однажды произвел нужное впечатление или вовремя оказался под рукой. Возможны ли другие, то есть не случайные люди, в руководстве революционными стихийными событиями? Может быть, люди подготовленные, предсказуемые, ответственные и сознательные постараются избежать стихийных потрясений, или не оказаться в самом их центре, или, если оказались, вовремя отойти в сторону?

В историческом сознании таких «случайных людей» называют по-разному: людьми второго плана, людьми на вторых ролях, людьми ближнего круга, малозаметными фигурами, малоизвестными деятелями, иногда выскочками и авантюристами. Может быть, именно такие люди — истинные, хоть и невольные, творцы крупных исторических потрясений? А влияние и роль людей выдающихся, людей первого плана, общеизвестных лидеров — монументальный, но иллюзорный конструкт исторической памяти потомков и политической конъюнктуры современников? Может быть, мелкие поступки, которые не вошли в учебники истории, были решающими историческими факторами и самым поучительным историческим опытом? Если принять эту точку зрения, много страниц в истории придется переписать.

Заключение

Любую длящуюся революцию можно осмыслить как производство многочисленных утопических идей. Мечты об идеале, о справедливости, о благе у каждого свои. У кого-то утопия связана с персональным мифом о собственной судьбе, карьере, влиятельности. У личностей исторического масштаба — с общественными или государственными интересами. Те, кого случайности революции приводят на властные позиции, получают шанс построить свой идеальный мир. Однако реальность и мечты не совпадают, непредусмотренные и неосмысленные препятствия, связанные с чужими идеалами и мечтами, превращают стремление к лучшей жизни в крушение надежд.

Видимо, главная утопия, в которую верят все исторические деятели, — способность предвидеть ход событий и управлять им. То, что опровергает их веру в собственную историческую проницательность и миссию, они могут объявить случайностью. В свою очередь, то, что совпадет с их представлением о событиях, они склонны объявлять исторической неизбежностью.

Воспоминания участников событий

Станкевич В.Б. Воспоминания. 1914—1919. Берлин, 1920.

Чернов В.М. В партии социалистов-революционеров: воспоминания о восьми лидерах. С.-Петербург: Дмитрий Буланин, 2007.

Керенский А.Ф. Потерянная Россия. Москва: ПрозаиК, 2014.

Мартынов Е.И. Корнилов. Попытка военного переворота. Ленинград, 1927.

Милюков П.Н. История второй русской революции. София: Российско-болгарское книгоиздательство, 1921.

Церетели И. Кризис власти. Воспоминания лидера меньшевиков, депутата II Государственной думы. 1917–1918. Москва: Центрполиграф, 2007.

Эта статья доступна в печатном номере "Химии и жизни" (№ 8/2018) на с. 46 — 49.