В объятьях ледяного сна

Одна из старейших и самых продуктивных идей в научной фантастике — идея анабиоза, то есть замедления или приостановки жизненных процессов человеческого организма, с тем, чтобы восстановить его нормальное функционирование, обычно через период, существенно превышающий срок жизни этого организма.

Иллюстрация В. Камаева

Бенджамин Франклин — не только политик, но и ученый-универсалист, и замечательный мыслитель — пришел к идее использования анабиоза для продления жизни еще в 1773 году. В одном из писем он предлагает следующее: «Кажется очевидным, что доктрины жизни и смерти в общем-то еще недостаточно поняты. Я хочу, чтобы было возможным... изобрести метод бальзамирования утонувших людей, так чтобы они могли бы быть возвращены к жизни через любой период, даже весьма длительный; из-за страстного желания увидеть и наблюдать состояние Америки через сотни лет я должен был бы предпочесть обычной смерти погружение в бочку мадеры с немногими друзьями до того времени, чтобы быть тогда оживленным солнечным теплом моей дорогой страны. Но по всей вероятности, мы живем слишком рано, в период детства науки, чтобы надеяться увидеть подобное искусство доведенным до совершенства уже в наше время».

Сам термин «анабиоз» появился только в исследовании немецкого ученого Вильгельма Прейера в 1873 году, хотя в художественной литературе случаи анабиоза описывались еще с XVIII столетия.

Уже в романе Луи-Себастьяна Мерсье «Год 2440», изданном в 1771 году, герой переносится в будущее во сне. В рассказе другого француза, Эдмона Абу, «Человек со сломанным ухом» (1861) мумифицированный полковник наполеоновской армии возрождается, чтобы отбить у изобретателя способа своего оживления собственную внучку. В рассказе Эдгара По «Разговор с мумией» (1845) оживает древнеегипетская мумия возрастом в пять тысяч лет, а в финале и сам герой просится на ее место, чтобы отправиться в будущее.

В романе знаменитого Луи Буссенара «Десять тысяч лет во льду» (1889) герой — швед, доктор Синтез — оживает после гибели в полярной экспедиции и находит мир населенным потомками китайцев.

Анабиоз не всегда был связан с холодом. В повести венгерского Жюля Верна, писателя Мора Йокаи «20 000 лет подо льдом» (1889) герой оживляет двух первобытных людей, сохранившихся до его времен в кристаллах кварца. Как объясняет это повествователь, они должны были попасть в перенасыщенный раствор двуокиси кремния, став его ядрами кристаллизации. Чудодейственные свойства горного хрусталя сохранили их невредимыми в хрустальных контейнерах, пока не появился путешественник.

На анабиоз возлагались необычайные надежды. Писатель-фантаст и поэт, принадлежавший к направлению «биокосмистов», Александр Ярославский писал в «Поэме Анабиоза» (1922):

Синей небесной угрозе
Нашу ли мощь расплескать?
Завтра весь мир заморозят
Анабиоза войска.

Холода львиная доза
Избавит от глупых задир,
Челюсти Анабиоза
Завтра захлопнут мир.

Для тех, кого не устраивала обычная машина времени, анабиоз стал удобным и надежным средством путешествия в будущее, как правило, за пределы естественной человеческой жизни. Впрочем, были и исключения. В пьесе Владимира Маяковского «Клоп» (1928) герой переносится вперед только на 20 лет и попадает в преображенную революцией Россию, то бишь СССР. Где он со своими мещанскими наклонностями оказывается так же уместен и желанен, как и замороженный вместе с ним клоп.

В рассказе Александра Горбовского «Он проснется через 200 лет» (1964) устройство для анабиоза создает филолог — как средство отправиться к будущим космолетам и сияющим небоскребам от строгой и несправедливой начальницы. И только в миг засыпания вдруг ощущает свое родство с окружающими людьми, единство с временем. Тем не менее герой остается ждать будущего в инее и синеватом свете анабиозной камеры.

В рассказе Валентины Журавлевой «Сквозь время» (1958) герой вынужден уходить в анабиоз. Он поражен проказой, и ледяной сон для него — возможность дождаться появления спасительного лекарства. От рака спасается в анабиозе главный герой романа Николая Амосова «Записки из будущего» (1965, 2003). Замечательный писатель, ученый, врач, Амосов уделил много внимания научно-технической стороне дела. Его герой отправляется в будущее усилиями большого коллектива, после решения множества нетривиальных задач по поддержанию жизнедеятельности в замедлившемся организме.

Природный анабиоз стал средством перенесения в наши дни вымерших животных и представителей древних цивилизаций. В рассказе Михаила Грешнова «Маша» (1961) из вечной мерзлоты вытаивает целый мамонт. В основе, конечно, рассказы зэка о том, что мясом вытаявших мамонтов можно питаться, и даже видели тритонов, оживших после размораживания.

В начале космической эры анабиоз стал замечательным средством преодоления не только бездны времени, но и пространства. Как штатное средство используют его космонавты на субсветовых кораблях. У Ивана Ефремова в «Туманности Андромеды» (1957) большая часть экипажа звездолета спит, бодрствуют только дежурные. В романе Станислава Лема «Непобедимый» (1964) спит в «гибернаторах» весь экипаж, чтобы пробудиться, когда автоматы определят, что корабль приблизился к цели. В замороженном состоянии прибывает на Землю экипаж «Пицундского метеорита» — чужого звездолета из романа Александра Студитского «Разум Вселенной» (1962).

В романе Александра Колпакова «Гриада» (1958) к анабиозу прибегают родные улетающих на столетия космонавтов. Возлюбленная главного героя отправляется в Пантеон, чтобы дождаться возвращения экспедиции... через миллион земных лет.

Нетривиальную версию ледяного сна представил Ларри Нивен в рассказе «Дождусь» (1964). Его герой, замерзая на Плутоне, при мгновенном охлаждении до сверхнизких температур сохраняет за счет сверхпроводимости активность в нервных цепях. Источник бесконечного раздражения для него — иней от последнего дыхания, осевший на глазах, и невозможность смахнуть его. В таком виде он и его товарищ могут ждать спасения очень долго.

Массовый анабиоз становится средством решения необычных земных проблем. В романе поляка Богдана Петецкого «Только тишина» (1973) все человечество погружается в анабиоз на 80 лет. Цель — дать природе возможность восстановиться, за это время вредная химия уйдет из верхних слоев коры до магмы. На планете остаются бодрствовать только дежурные звездолетчики, которым не привыкать к долгим вахтам у анабиозных камер своих товарищей, да диссиденты, идейные противники проекта.

А вот в цикле «Анабиоз» (2011), придуманном Сергеем Палием и Алексеем Гравицким, все человечество впадает в анабиоз без подготовки — на тридцать лет. Очередной коллайдер виноват. Здесь анабиоз — просто синоним еще одной большой катастрофы, прелюдия к постапокалиптическому миру. Интересен этот поворот темы только по сравнению с идеями наших космистов. Хорошо видно, как далеко и в каком направлении ушли искания улучшателей мира. Здесь «перезапуск» человечества не средство переноса героев в будущее или к звездам. Это как бы выброс истории вбок, от не слишком вдохновляющего российских фантастов столбового пути развития человечества к — возможно — более естественному с точки зрения фантастов ходу истории.

На пути ледяного сна возникают в высшей степени интересные ответвления и пересечения с другими фантастическими идеями. И уже не только в фантастике. Совсем недавно, 13 марта 2018 года, было объявлено, что двое американских ученых, Роберт Макинтайр и Джордж М. Фахи (стартап Nectome), получили премию в 80 тысяч долларов «за сохранение мозга большого млекопитающего», присуждаемую Обществом сохранения мозга. Они сумели сначала заморозить мозг свиньи, а потом и человека с, по крайней мере, теоретической возможностью сохранения всех 150 триллионов его соединений. Целью этих экспериментов не является анабиоз в классическом понимании этого слова, никто не собирается оживлять замороженный таким путем орган. Но — теоретически, пока чисто теоретически — конфигурацию соединений нервных клеток в таком мозге можно проанализировать и перенести. В машину или в другой мозг. Исследования по анабиозу хоть и неспешно, но движутся вперед. Он по-прежнему остается заманчивой возможностью для преодоления космических расстояний, бездн времени и пространства. И возможно, когда-нибудь над анабиозными ваннами людей с Земли прозвучат слова, которыми будили пришельцев из далекой звездной системы 7327 после одиннадцатитысячелетнего сна в повести Георгия Гуревича «Прохождение Немезиды» (1957): «Проснитесь, спящие! Мы у цели!»