Еще раз о девяти расстрелянных
Порой диву даешься, как ловко в шумихе вокруг захоронения царских останков обходят самую суть вопроса: чьи же они на самом деле, эти останки? Ведь если не царские, то все остальное не имеет смысла. А на этот вопрос не может ответить даже архив колчаковского следователя Н.Соколова, кстати, давным-давно опубликованный в виде книги, в том числе и на русском языке.
В 1991—1993 годах была проведена судебно-медицинская и молекулярно-генетическая экспертиза останков, найденных в окрестностях Екатеринбурга (об этом было подробно рассказано в очерке А.Д.Иорданского «Рассказ о девяти расстрелянных» — «Химия и жизнь», 1993, № 4). Тогда, в 1993 году, казалось, что любому человеку, знакомому с биологией на уровне средней школы, понятно: в так называемой Ганиной яме в окрестностях Екатеринбурга покоились кости не кого-то другого, а именно последнего русского царя Романова, царицы Александры Федоровны, их дочерей — великих княжен Татьяны, Ольги, Анастасии, доктора Боткина, «фрейлины» (на самом деле прислуги царицы) Демидовой, лакея Труппа и повара Харитонова. Но, как выяснилось, этот вполне очевидный для многих факт все еще не очевиден — ив первую очередь для православных иерархов и правительства Российской Федерации. Впрочем, обо всем по порядку.
«Принять к сведению»
Такую резолюцию приняли кремлевские большевики во главе с Лениным в июле 1918 года, заслушав шифрованное телеграфное сообщение своих уральских товарищей «о проделанной работе». Уральские товарищи постарались на славу — убитых без суда и следствия не могли найти больше шести десятков лет. Но и после этого обнаружившие их люди ровно десять лет хранили тайну, справедливо опасаясь, что с царскими останками поступят точно так же, как в 1976 году первый секретарь Свердловского обкома КПСС Б.Н.Ельцин поступил с домом Ипатьева.
И только в 1989 году доктор геолого-минералогических наук А.Н.Авдонин и писатель Гелий Рябов, в прошлом референт министра МВД Н.А.Щелокова, рискнули раскрыть место захоронения. (Между прочим, как выяснилось потом, еще в 1979 году Щелоков знал об обнаружении царской могилы — Рябов рассказал ему, по старой памяти навестив бывшего шефа на его служебной даче, и при этом разговоре присутствовал свидетель — дочь министра. Наверное, знал Щелоков и о попытках Рябова организовать в Москве опознание останков по трем черепам, которые Авдонин с Рябовым извлекли из Ганиной ямы и Рябов привез в Москву. Не этим ли объясняется то странное обстоятельство, что Рябова даже не вызвали в КГБ, хотя там прекрасно знали о его «самодеятельности» из сообщения одного эксперта, к которому он обратился? В 1980 году Рябов и Авдонин вернули эти три черепа, как потом стало известно — Демидовой, Татьяны и Ольги, в могилу, закопав туда же еще и иконку.)
11, 12 и 13 июля 1991 года из Ганиной ямы, или, по официальной формулировке, — из группового захоронения в районе мостоотряда № 72 г.Свердловска, удалось эксгумировать около 900 костей. Далее согласно уголовно-процессуальным нормам была назначена комплексная медико-криминалистическая экспертиза, и дело наконец-то встало на накатанные следственные рельсы.
Итак, следователи свердловской, а потом — когда прокурор-криминалист Генпрокуратуры РФ В.Н.Соловьев 19 августа 1993 года возбудил уголовное дело № 18/123666- 93 «по обстоятельствам обнаружения девяти неопознанных трупов» — и Генеральной прокуратуры, отрабатывали сразу несколько версий. Кстати, и эксперты-идентификаторы всегда работают, тоже отталкиваясь от какой-то версии. Нельзя идентифицировать нечто абстрактное, нужно опереться хотя бы на гипотезу: не то ли это, что мы предполагаем? Не произошло ли это от того, что мы предполагаем? И эта версия либо подтверждается, либо опровергается. Если опровергается, проверяют следующую. И так далее.
Поскольку, согласно расхожей версии, на которой настаивали Авдонин и Рябов и в пользу которой говорили документы колчаковского следователя Соколова, кости принадлежали расстрелянной царской семье и ее слугам, с нее и начали.
В 1991 году экспертизой занималось Бюро главной судмедэкспертизы Минздрава РФ под началом Главного судмедэксперта России. В экспертную комиссию вошли специалисты по всем направлениям криминалистики и судебно-медицинской экспертизы — судебные стоматологи, патологоанатомы, танатологи и так далее. В 1993 году «Химия и жизнь» подробно писала, кто именно вошел в эту комиссию и кто чем занимался.
Экпертиза пошла традиционным путем. Прежде всего следовало определить, останки скольких людей покоились в Ганиной яме, ибо кости в ней были перемешаны. Затем надо было установить расу, пол, возраст и рост каждого. Эта работа заняла больше года. Из россыпи костей собрали скелеты, и тут же возникло первое сомнение: в могиле оказалось всего девять человек, а не одиннадцать, как ожидали, исходя из «царской» версии. Напомню, что, согласно так называемой «записке Юровского» (главного палача от Уралсовета) расстреляли всех узников дома Ипатьева: Николая, Александру, их дочерей Татьяну, Ольгу, Марию и Анастасию, 13-летнего сына Алексея, «фрейлину» Демидову, семейного врача Боткина, лакея Труппа и повара Харитонова. Но в могиле не хватало одного детского скелета мужского пола и одного скелета молодой женщины. С другой стороны, в пользу «царской» версии косвенно свидетельствовали возраст, пол, рост найденных, а также пули, предположительно, от маузера, браунинга и нагана, обнаруженные в яме.
Специалисты из Бюро главной судмедэкспертизы разработали специальную компьютерную программу и провели компьютерное фотосовмещение черепов с прижизненными фотографиями (об этом будет подробно рассказано в статье С.А.Никитина в следующем номере журнала). В петербургской Военно-медицинской академии было изучено состояние зубов покойных, в частности особенности протезирования. Класс работы протезистов был очень высок — золото, платина, фарфор на зубах у четырех из пяти женских черепов в захоронении, и стало ясно, что, по крайней мере, они относятся к высшей аристократии. (Царь Николай II, как потом выяснилось, за своими зубами не очень следил и даже болел пародонтозом.)
 |
| Николай Романов купается. Виден характерный изгиб позвоночника. (Фото семейного царского фотографа) |
Таким образом, все косвенные данные, которые можно было собрать, были собраны. Все они не противоречили «царской» версии — кроме отсутствия в захоронении еще двух скелетов. Но если все- таки исходить из нее и принять во внимание половые и возрастные характеристики девяти имеющихся скелетов, то не хватало цесаревича Алексея и одной из его старших сестер. Что в общем-то тоже укладывалось в версию, если учесть, что убийцы, согласно документам, предпринимали попытки расчленить и сжечь останки своих жертв. А кроме того, ходили глухие слухи, будто казнили не всех обреченных. Кстати, потом по совокупности всех данных эксперты сделали вывод, что в захоронении отсутствовала великая княжна Мария, — и эта деталь, если хотите, лишний раз подтверждает объективность экспертов и их методов. Ведь все ожидали, что в Ганиной яме не окажется Анастасии, которая время от времени возникала живой в разных странах. Теперь с очень большой вероятностью можно говорить, что все эти «Анастасии» были самозванками. И молекулярно-генетический анализ любой из них, если кому-то захочется его сделать, почти наверняка это подтвердит.
Одним словом, методы классической судмедэкспертизы исчерпали себя, так и не дав однозначного ответа, кто же на самом деле похоронен в Ганиной яме. Результаты экспертизы можно было «принять к сведению» — но не более того. Встал вопрос — что делать дальше?
А дальше надо было провести прямую идентификацию, и сделать это было возможно только одним методом — методом ДНК-дактилоскопии.
ДНК-размышления
В экспертную комиссию пригласили одного из ведущих молекулярных биологов страны П.Л.Иванова и поручили ему возглавить молекулярно-генетическое направление исследований. Одновременно с Ивановым к делу подключилась Генеральная прокуратура РФ в лице прокурора-криминалиста В.Н.Соловьева. Подписанное генпрокурором Степанковым постановление предписывало Иванову привлечь специалистов и решить вопрос, как и что можно сделать. Впрочем, это громко сказано — на самом деле Павел Леонидович должен был напрячься и самостоятельно решить, что можно сделать и можно ли вообще что-то сделать. К счастью, Генпрокуратура сразу официально дала Иванову санкцию, а попросту говоря, разрешила ему привлекать к экспертизе зарубежных специалистов и зарубежные лаборатории, если те, разумеется, согласятся. К счастью — потому что в России к 1991 году остались только хорошие мозги и руки, а того, к чему эти мозги и руки прикладывают — экспериментальной базы (лаборатории, приборов, реактивов, денег на зарплату), — уже не было.
Теоретически Иванов знал, что надо делать. Прежде всего следовало выделить из останков всех похороненных в Ганиной яме ДНК, причем как из ядер клеток, так и из митохондрий — клеточных органелл, отвечающих за энергетику клетки (в них тоже есть своя ДНК, отличная от ядерной). А потом сравнить: пробы ядерной ДНК — между собой (чтобы установить родственные отношения похороненных в братской могиле), а пробы митохондриальной ДНК — с аналогичными пробами ныне живущих заведомых потомков Романовых по женской линии. Дело в том, что в ДНК из клеточных ядер (хромосомная ДНК) наследуется по менделевским законам, а проще говоря, хромосомная ДНК — это гибрид ДНК отца и матери. С каждым поколением потомства хромосомная ДНК данного конкретного человека разбавляется — в два раза, в четыре, в восемь, в шестнадцать и так далее. При этом надежно проследить через два-три поколения какую- либо хромосомную генетическую особенность можно только в том случае, если это какой-то уникальный признак, например редкая наследственная аномалия (которая внешне может выражаться в виде наследственной болезни). Но если подобных генетических аномалий в семье нет, то для установления родства используют так называемые нейтральные хромосомные маркеры, то есть, по сути, отдельные кусочки хромосом — хромосомные гены, которые существуют в природе во многих вариантах (аллелях). Один из аллелей попадает в ребенка от отца, второй — от матери. Оба они в сумме дают какой- то эффект, причем внешне (фенотипически) этот эффект не проявляется — именно поэтому их называют нейтральными. Тем не менее эти нейтральные хромосомные маркеры — самые настоящие гены индивидуальности. Не в том смысле, что они определяют внешность или характер человека, — нет, они как бы маркируют данного человека, по ним можно отличить его от близких родственников.
Надо помнить, что 99,9% генов у всех людей абсолютно одинаковы. Иначе и быть не может, ибо они характеризуют человека как биологический вид, отделяют его непреодолимой границей от других приматов. В противном случае мы могли бы иметь детей от шимпанзе или гориллы. Так что выбор невелик: всего на сегодня известно лишь несколько десятков нейтральных хромосомных маркеров (генов), по комбинации которых можно определять родство людей. Эти гены располагаются на разных хромосомах (неполовых) и поэтому свободно комбинируются при переходе от поколения к поколению (разумеется, если браки между людьми не родственные). Число комбинаций этих генов с каждым поколением возрастает, и, соответственно, вероятность каждого варианта сильно падает. Таким образом, с помощью хромосомного ДНК-анализа можно установить родственные связи между родителями и детьми, родными братьями и сестрами, но при более дальнем родстве ничего сказать наверняка нельзя. Бабушка и внук, кузен и кузина могут различаться по нейтральным генам, как абсолютно чужие люди.
Совсем другое дело — митохондриальная ДНК. Она принципиально отличается от ядерной (хромосомной) тем, что наследуется не по Менделю. Поскольку в сперматозоидах митохондрий нет, митохондриальная ДНК наследуется исключительно по женской линии: от матери передается всем детям, от дочерей — их детям. И так далее.
На этом и построена митохондриальная ДНК-дактилоскопия. Например, участок из середины цепочки ДНК может выглядеть так:
...Ц-А- А- А- А - А -Т- Г - А -Ц- Т- Т - Т - Г...
...8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21..
Цифры — это номера нуклеотидов по порядку с начала молекулы ДНК. Здесь для простоты взяты небольшие номера, а на самом деле целиком расшифрованная молекула митохондриальной ДНК состоит из тысяч буковок, каждая из которых имеет свой номер. Расшифровать ДНК конкретного человека, например вашу, — не велика хитрость, это давно научились делать; гораздо сложнее понять, что мы видим перед собой в длинном ряду букв.
Пять «А» подряд в позициях с 9-й по 13-ю говорят, что вы — человек, а не шимпанзе (у обезьян в 10-й позиции стоит Ц). Три «Т» на 18-м, 19-м и 20-м местах свидетельствуют, что вы, скорее всего, русский по национальности или, по крайней мере, ваши предки были русскими. А вот то же самое «Т», но в 14-й позиции встречается довольно редко — всего у одного человека из ста, причем независимо от национальности. И если оно там есть в ДНК двух разных людей, то с вероятностью 10 000 (100x100) к 1 они родственники.
Допустим теперь, что «Г» в 21-й позиции — столь же редкий признак и тоже встречается только у каждого сотого человека среди всего населения Земли. И в двух пробах ДНК от двух разных людей сразу совпадают и «Т» в 14-позиции, и «Г» в 21-й. Тогда вероятность того, что они родственники, будет уже не 10 000 к 1, а еще в 10 тысяч раз больше, то есть 100 000 000 (сто миллионов!) к 1.
Поскольку гены родителей в этом случае не смешиваются, митохондриальная ДНК может измениться только в результате мутаций. А такие мутации — событие исключительно редкое. По современным оценкам генетиков, одна точечная мутация возникает раз в несколько тысяч лет. Поэтому можно проследить митохондриальные гены, например, королевы Великобритании Виктории у ее праправнука принца Филипа, мужа нынешней королевы Елизаветы II. А применительно к экспертизе останков из Ганиной ямы надлежало выделить из них митохондриальную ДНК и сравнить ее с ДНК из митохондрий ныне здравствующих родственников Николая и Александры по женской линии.
Такова была теория. Но еще Иванову было хорошо известно, что фундаментальные научные исследования ДНК — это одно, а конкретная экспертная задача — совсем другое. В чистой науке результат носит больше демонстрационный характер — мол, смотрите, что получилось. В принципе таким способом можно, значит, решать и конкретные прикладные задачи, в частности — подтвердить или опровергнуть родство похороненных в Ганиной яме с ныне живущими Романовыми. Но только если вы сумеете выделить достаточное количество ДНК, если пробы будут хорошего качества и без примесей, если вы будете точно соблюдать методику, разработанную для некоего демонстрационного эксперимента, если у вас для этого есть условия (лаборатория, приборы, реактивы, деньги), если... Одним словом, таких «если» было превеликое множество.
Иванов знал, в каких странах и в каких лабораториях занимаются хромосомным ДНК-анализом. Такие лаборатории можно было пересчитать по пальцам, но все-таки здесь был выбор — к кому обратиться за помощью. С митохондриальной ДНК дело обстояло сложнее — тут выбор в 1991 году был намного меньше. Например, ею серьезно занимались в США, в лаборатории Аллана Уилсона, который развивал теорию происхождения всех людей от одной-единственной праматери — так называемой родезийской Евы. Но в уилсоновской лаборатории занимались чистой наукой, а не судебно-медицинской экспертизой. По этой же причине отпали и немцы, имевшие хорошую экспериментальную базу. В лаборатории Сванте Паабо, ученика Уилсона, успешно работали с митохондриальной ДНК и даже сумели расшифровать ее у «тирольского человека», который жил 5000 лет назад и хорошо сохранившуюся мумию которого нашли в Альпах, но это опять-таки была скорее чисто научная задача, а не экспертная.
Самым подходящим местом была лаборатория профессора Питера Гилла в Криминалистическом центре Великобритании. Аналогичную лабораторию как раз в то время разворачивали у себя и американские военные (в дальнейшем, кстати, внимательно следившие за успехами Гилла и Иванова). Но у британцев уже была накоплена довольно представительная база данных по митохондриальным генам. А то, что Павел был лично знаком с Питером, окончательно склонило Иванова в пользу англичан. Форин- и Хоум-офисы (то есть британские МИД и МВД) более чем любезно откликнулись на просьбу российской экспертной комисссии — даже все расходы по проведению анализов взяли на себя. А Павел Леонидович первым из российских граждан получил допуск для работы в закрытой лаборатории британского Министерства внутренних дел, располагавшейся тогда в местечке Олдермастон, километрах в 70 от Лондона.
|
| Павел Иванов (слева) и Питер Гилл в Олдермастонской лаборатории |
Трудовые будни
Прежде всего надлежало выделить достаточное для анализа количество ДНК — как ядерной, так и митохондриальной. В противном случае вся затея теряла смысл. Выделение ДНК даже из крупного образца свежей ткани — достаточно сложная и трудоемкая задача, а тут приходилось иметь дело с трухлявыми костями, пролежавшими в земле 73 года.
Кости были в очень плохом состоянии, поэтому Иванову и Гиллу пришлось разработать свой метод экстракции ДНК — все другие, существовавшие на тот момент, давали ДНК недостаточной чистоты: вместе с ДНК в пробу попадали всевозможные окисленные примеси, содержавшиеся в самой кости. Но в итоге все-таки удалось получить в пробирке водный раствор, в котором плавали коротенькие обрывки молекул ДНК.
Но мало того, что ДНК оказалась разрушенной — было ее, как говорится, кот наплакал: порядка 20 пикограмм в каждой пробирке. То есть штучные молекулы. Для анализа же требуются не отдельные молекулы, а вещество. Поэтому на следующем этапе эти штучные молекулы размножали в виде точных копий с помощью метода полимеразной цепной реакции. Для этого тоже пришлось исхитриться и придумать специальную систему амплификации коротких фрагментов молекул ДНК.
А потом определили пол всех эксгумированных из братского захоронения. Здесь тоже пришлось проявить чудеса изобретательности: из-за плохой сохранности костей известные тогда генетические методы определения пола оказались неэффективными. Гилл и Иванов, по сути, создали в 1991 году новую методику, которая оказалась настолько удачной, что до сих пор верой и правдой служит криминалистам всех стран (а семилетний стаж прикладной методики в такой бурно развивающейся области науки, как молекулярная генетика — это, между прочим, пока что рекорд!). Результаты Иванова и Гилла в точности совпали с уже известными данными, полученными традиционными методами криминалистики.
Далее с помощью хромосомного ДНК-анализа проверили всех на родство, и оказалось, что пятеро из девяти были близкими родственниками: отец, мать и трое дочерей. Остальные четверо из найденных в могиле ни с ними, ни между собой в родстве не состояли. То есть, если исходить из «царской» версии, это были доктор Боткин и прислуга: Демидова, лакей и повар.
Параллельно шла работа с митохондриальной ДНК. Здесь, в отличие от ядерных (хромосомных) генов, трудностей было еще больше. Дело в том, что два совершенно разных человека могут отличаться друг от друга всего лишь одним из сотен и тысяч нуклеотидных оснований, составляющих молекулу митохондриальной ДНК. То есть сначала надо выписать на листочек в виде буквенного кода всю последовательность нуклеотидов у двух разных людей и потом найти (или не найти) разницу. Но для этого необходимо было сначала секвенировать, то есть расшифровать, последовательность оснований в каждом из обрывков митохондриальной ДНК, содержащихся в пробирке, а самый короткий из них был порядка двухсот нуклеотидов. Специалисты знают, какая это трудоемкая работа. А в данном случае еще пришлось мудрить с методом секвенирования — обычные не годились из- за малой длины обрывков молекул ДНК.
При анализе хромосомной ДНК бывает достаточно засечь не точечные замещения, а те, что происходят целыми блоками, поэтому и работать с ней попроще. Здесь анализ, как правило, завершается, не доходя до стадии полной расшифровки генетического кода. Достаточно с помощью полимеразной цепной реакции амплифицировать определенные участки и посмотреть, одинаковой они или разной длины. Если разной, то произошло выпадение или, наоборот, вставка блоков, а это значит, что данный участок ДНК у сравниваемых людей не совпадает. И различия, кстати, видны сразу на глаз — фрагменты ДНК имеют вид полосочек на пластине геля, сильно смахивающих на «штриховой код», который наклеивают на товары в супермаркетах. Разумеется, потом все уточняется, но опытному экспериментатору достаточно одного взгляда, чтобы понять, есть совпадение или нет.
Митохондриальную же ДНК, повторяю, приходится расшифровывать всю и практически вручную. Конечно, существуют самописцы, которые рисуют разными цветами пики, соответствующие каждому нуклеотиду, и даже для пущей ясности ставят над каждым пиком соответствующую буковку. Есть и лазерные считывающие устройства, которые читают эти буковки и загоняют их в память компьютера, а потом компьютер в считанные секунды сравнит две последовательности и высветит на экране, в какой по счету точке различие, какое оно, сколько всего различий... Но все это не более чем малая механизация — готовить-то пробу и вести анализ приходится вручную.
В общем, предварительная подготовка и анализ заняли у Павла Иванова, Питера Гилла и его шести сотрудников почти год. Пробы останков из Ганиной ямы были проанализированы. Теперь оставалось сравнить их с аналогичными пробами, взятыми у ныне здравствующих родственников Романовых — напомню, по женской линии.
И тут началось самое интересное.
Рассказ о девяти расстрелянных
Как был восстановлен облик Николая II
Снова о генетике царской семьи