На свободу с чистой совестью

Художник В.Камаев

История 1. Клеймо насильника. АВС, один из ведущих телеканалов страны, 3 августа 2016 года рассказал о снятии всех обвинений с Диона Харела, вышедшего на свободу 17 лет назад. Из 50 лет жизни 28 он провел с клеймом насильника, которое не дает возможности не только получить нормальную работу, но и жить рядом с нормальными людьми — сексуальному насильнику имеют право отказать в покупке дома или аренде квартиры. В его случае проблема состояла в том, что окружная прокуратура сопротивлялась исследованию его ДНК, поскольку он уже 17 лет на свободе. Настойчивость Харела и активное участие организации «Невиновность» (Innocence Project) позволили преодолеть это препятствие. По представлению прокуратуры была наконец проведена экспертиза ДНК, и суд снял клеймо с  Харела.Цель этой статьи — проиллюстрировать состояние криминалистики в США на примерах, связанных с бытовыми уголовными преступлениями. Я здесь не буду обсуждать ни сугубо специальные виды криминалистики (компьютерная, бухгалтерская и т.п.), ни причины, по которым криминалистика США, признаваемая в мире очень приличной, в то же время отстает от строгих требований науки в тех разделах, где не применяется анализ ДНК. Это при том, что технических новинок, приложимых к криминалистике, здесь хватает (https://www.forensicscolleges.com/blog/resources/10-modern-forensic-science-technologies, https://www.nij.gov/funding/awards/pages/awards-list.aspx?tags=Crime%20Scene). По-видимому, сходные проблемы существуют повсеместно, но у меня нет возможности сравнивать криминалистику всех стран.

Специальный комитет Национальной академии наук США по поручению Конгресса проводил трехлетнее исследование состояния криминалистической науки. В 2009 году его результаты были опубликованы (https://www.ncjrs.gov/pdffiles1/nij/grants/228091.pdf). Общее заключение звучало примерно так: «Действующая система криминалистики не основывается на науке. Анализ зачастую субъективен. Одна и та же техника при использовании ее разными аналитиками может давать различные результаты. Одна и та же техника, используемая тем же самым аналитиком на одном и том же образце, может приводить к различным результатам». В докладе всеобъемлющей критике подверглись не только многие криминалистические методы, на которые уже давно полагаются в судебной практике. Там утверждалось также, что зачастую свидетельства анализируют плохо или даже неправильно обученные специалисты, которые затем преувеличивают значимость собранных ими улик и точность использованных методов в суде.

История 2. Волосок собаки. При убийстве таксиста в Вашингтоне свидетель видел, что на голову убийцы был надет чулок, который и был обнаружен в квартале от места преступления. На суде аналитик ФБР свидетельствовал, что найденный в этом чулке волосок совпадает с волосами обвиняемого Триббла «по всем микроскопическим характеристикам». Прокурор заверил присяжных, что шансы, что это волос кого-то другого, равны 1 из 10 миллионов, что и привело к осуждению. Через 31 год анализ ДНК 13 волосков, найденных в чулке, показал, что они принадлежат собаке и трем разным людям, среди которых нет Триббла. Вы готовы сказать, что присужденные ему 13 миллионов компенсации адекватны загубленной жизни?

Микроскопический анализ структуры волос признан вообще бесполезным. Под сомнением и все остальные методы, если не привлекается статистическая обработка результатов. Это означает, что необходимо четко оговаривать вероятность, с которой устанавливается справедливость того или иного заключения при применении любых методов, включая кажущиеся абсолютно достоверными, такие как дактилоскопия или анализ ДНК. Студенты, независимо от специальности, учите матстатистику!

Особо следует выделить предложение об обязательной аккредитации всех криминалистических лабораторий и сертификации всех практикующих криминалистов. Если криминалистические лаборатории в большинстве своем аккредитованы, то лаборатории полицейские, в которых обычно производится большая часть работы, этим не озабочены. Вот и получается, что процентов 70 всех работ проводят в неаккредитованных лабораториях.

Досталось и старой царице доказательств, доминировавшей в судебной практике с начала прошлого века. Пример, который я привожу ниже, говорит скорее об избыточном служебном рвении, неистребимом, даже когда оно противоречит здравому смыслу. Однако и количество возможных «совпадений» заставляет задуматься. Отмечу, что для суда в США, в отличие, скажем, от Германии, требуется заключение двух экспертов-дактилоскопистов. И совпадений в узоре отпечатка пальца в США и европейских странах обычно требуется 12, тогда как в России принято ограничиваться семью.

История 3. Два миллиона за совпадения. В 2004 году, после нескольких недель прослушивания и слежки, ФБР арестовало адвоката Брендона Мэйфилда, принявшего ислам после женитьбы на мусульманке. Его отпечатки пальцев «совпали» с отпечатками, обнаруженными на пластиковом пакете, в котором привезли детонаторы для взрыва поезда в Мадриде. Вероятность совпадения ФБР и Минюст оценили как 100%. Испанские власти с этим не согласились и вскоре задержали истинного виновника. В последовавшем судебном разбирательстве выяснилось, что отпечатки Мэйфилда были столь же сходны с искомыми, как и 20 (!) других в базе данных ФБР. Перед Мэйфилдом извинились и выплатили ему 2 миллиона за причиненные страдания.

Однако отпечатков пальцев у человека может не быть вовсе. В журнале «Clinical and Experimental Dermatology» (2012, 37, 6, 679—680) сообщается, что наружное применение весьма распространенных противовоспалительных мазей и кремов на основе кортикостероидов может сглаживать папиллярный узор. Примерно в то же время появилось описание злоключений человека («Oncologist», 2012, 17, 2, 291—293, doi:10.1634/theoncologist.2011-0243), который лечился противораковым препаратом под названием капецитабин и с большим трудом смог пройти пограничный контроль, поскольку этот препарат вызывает потерю отпечатков пальцев. Теперь такие больные возят через границу справку от врача. Известны также редкие случаи наследственной адерматоглифии: при мутации в гене SMARCAD1 у человека отсутствуют отпечатки пальцев.

В упомянутом докладе рекомендовалось также вывести криминалистическую науку из-под административного контроля юридических учреждений, поддержать исследования в области источников ошибок и предубежденности свидетельских показаний, унифицировать проверку качества и установить протоколы для исследований, методик и применяемых практик.

История 4. Не верь глазам своим. В дом к 22-летней студентке Дженнифер Томсон ночью вломился мужчина и изнасиловал ее. По ее описанию полиция составила фоторобот. Из шести фотографий она, как теперь понятно, бессознательно выбрала ту, которая больше подходила к описанию, чем к настоящему преступнику. В линейке подозреваемых она без колебаний, со 100%-ной уверенностью, «опознала» Рональда Коттона. Результат — пожизненное заключение.

В тюрьме Коттон встретил Бобби Пула, удивительно похожего на него. Пул признался одному из своих друзей, что Коттон сидит за его преступление. Увы, и на повторном процессе из двоих Дженнифер уверенно выбрала уже при  вычного Коттона. В 1995 году Коттон впервые услышал о ДНК-идентификации. Анализ однозначно показал, что насильником был Пул, а не Коттон, и через 11 лет после ареста он вышел на свободу.

Дженнифер мучилась от стыда и чувства вины перед человеком, у которого она отняла 11 лет жизни. Через два года она связалась с Коттоном, и страх ее оказался напрасным. Теперь Дженнифер Томсон-Каннино и Рональд Коттон не только лучшие друзья — они соавторы книги «Мемуары о несправедливости и прощении».

Доля невиновных среди более двух миллионов американских «сидельцев» оценивается в разных источниках по-разному, от одного до пяти процентов. Если криминалистика, как выясняется из доклада, не совсем наука, то что может принимать в рассмотрение суд, а что не должен? Как отличить доказательство от предположения? От этого, казалось бы, теоретического вопроса зависит судьба, а то и жизнь обвиняемых. Ответы на такого рода вопросы дает Верховный суд страны. Поскольку в США действует прецедентное право (принятый в одном случае вердикт служит основой для принятия аналогичных решений в других случаях), то решения, заложившие основы применимости научных свидетельств в суде, носят названия тех дел, где оно было впервые принято.

Первое такое решение называют стандартом Фрая, и оно относится еще к 1975 году. В деле «Фрай против правительства США» Верховный суд сформулировал свою позицию так: «Чтобы быть признаваемым в суде, научное свидетельство должно быть в достаточной степени общепризнанным в той области, к которой оно относится». Понятно, однако, что такое определение больше связано с установлением научности метода как такового, чем с его применимостью в решении той задачи, для которой его используют в данном конкретном случае. Новые методы исследования вообще непригодны для суда при таком подходе — они ведь не общепризнанные.

Да и что такое «общепризнанный»? В науке вопросы не решаются большинством голосов: один может быть прав, а все остальные — заблуждаться. А как определить область, к которой относится данный научный метод? Что это для ДНКпрофилирования, например, — биология, генетика, биохимия клетки, биоинформатика, хроматография, компьютерные науки? К какому сообществу апеллировать в случае применяемого в науке, однако нового для криминалистики метода, ведь наука все больше специализируется? Представим себе довольно дурацкий гипотетический случай, когда число профессионалов в узкой области дошло до двух и они придерживаются разных воззрений, — что тогда?

В 1993 году в решении «Дауберт против Merrell Dow Pharmaceuticals» Верховный суд разработал другой свод правил. Главное из них такое: чтобы быть применимым в суде, свидетельство должно быть научно достоверным и релевантным хотя бы одному из аспектов дела. Кроме этого было предложено множество других факторов, которые должны были помочь судьям низших инстанций формировать свою позицию по отношению к научным доказательствам. Часть из них относится к тому, прошла ли предлагаемая техника анализа экспериментальную проверку или хотя бы может ли она ее пройти. Другая — были ли публикации по этому вопросу в рецензируемых журналах или какие-либо обсуждения, является ли техника общепризнанной в научном сообществе, каковы известные пределы ее ошибок, использовалась ли она в других сферах, кроме судебной.

Правоведы сразу же отметили, что использование термина «общепризнанный» позволяет судам по-прежнему пользоваться стандартом Фрая, где он является единственным критерием, а здесь — одним из многих. Другие теоретики уверяют, что, перейдя к Дауберту, Верховный суд просто заменил один набор проблем на другой, но сами проблемы не исчезли. Действительно, полностью формализовать доказательность новых (да и не очень новых) методик едва ли возможно, хотя каждая попытка приближает нас к решению абстрактно нерешаемой задачи.

Довольно быстро после публикации отчета последовала реакция Сената. Его юридическая комиссия рекомендовала провести масштабные изменения в федеральных лабораториях и организациях. Но в каждом из 50 штатов США есть свои криминалистические лаборатории. На них эти рекомендации (в США всякая рекомендация сопровождается указанием, кто за это будет платить) не распространяются. А преступления происходят и расследуются как раз на местах, если это не что-то чрезвычайное. Ни одна из этих лабораторий формально не изменила методики работы и не потеряла лицензии. Но работа на местах, конечно, идет. Всего в стране насчитывается почти 400 аккредитованных криминалистических лабораторий, и расходы на их содержание составляют свыше 1,6 миллиарда долларов. В них работают примерно 14 тысяч человек, половина из которых — дипломированные специалисты. Поэтому три четверти расходов составляет зарплата персонала.

Была в отчете и такая рекомендация — создать Национальный институт криминалистики. На него денег не хватило, но в 2014 году появилась Национальная комиссия по криминалистике (National Commission on Forensic Science, NCFS) при огромном Национальном институте стандартов и технологии (NIST). Все ее заседания открыты для публики и транслируются в Интернете, предложения можно присылать на ее сайт.

Федеральное финансирование работ по криминалистике идет через гранты, ежегодно выделяемые Национальным институтом юриспруденции (NIJ). Он поддерживает фундаментальные исследования, переподготовку персонала и переоснащение местных лабораторий. За последние пять лет на фундаментальные исследования надежности и точности криминалистических методов, применяемых в почерковедении и баллистике, при изучении отпечатков, следов, укусов и прочего, было потрачено 100 миллионов долларов. Их результатом стали свыше 600 научных статей и отчетов. В частности, стронулся с места лежачий камень дактилоскопии — статистические методы начали применяться как в ней, так и в других разделах криминалистики. Знаменитая RAND Corporation (от Research and Development — «Исследования и разработки», американский стратегический исследовательский центр) тоже получила от NIJ грант — на определение приоритетных направлений в этой дисциплине. Это позволит со временем сделать криминалистику наукой, а не искусством.

Гранты местным лабораториям (порядка 10 миллионов в год) поощряют инициативу на местах и нацелены на две неотложные задачи: стандартизацию методик по стране и ликвидацию очередей на анализ. По гранту NIJ организован Центр совершенной криминалистической технологии (Forensic Science Technology Center of Excellence) в так называемом Исследовательском Треугольнике Северной Каролины (Research Triangle Park). Это своего рода Силиконовая долина, но в области химии, фармакологии, экологии, микроэлектроники, телекоммуникаций. В мае 2016-го в Национальном институте стандартов и технологий прошел двухдневный коллоквиум о том, как количественно оценивать вероятность сходства паттернов (следы на пулях, отпечатки пальцев, ДНК профили, записи голосов и т. п.). Так что научная работа не стоит на месте.

Однако вопросы ненадежности криминалистических доказательств — не единственная причина, заставляющая задуматься о том, как часто в зале суда фантазии выдаются за науку. В последние годы прошла волна скандалов, связанная с анализом наркотиков в лабораториях. В 2013 году техник Массачусетской лаборатории признал себя виновным в фальсификации тестов, которые повлияли на 40 тысяч судебных решений! Еще раньше в девяти других штатных лабораториях разразились сходные скандалы. В лаборатории Детройта было столько нарушений, что в 2008 году ее пришлось просто закрыть.

Описан случай, когда на судебном заседании в Делавэре полицейский предъявил суду конверт с вещественным доказательством, в котором должны были находиться 64 голубые таблетки оксикодона, запрещенного к продаже. Но в конверте оказались 13 розовых таблеток для снижения кровяного давления. Расследование показало, что в лаборатории, где проводили анализ, царит полный беспорядок и вещественные доказательства никак не ограждены от постороннего вмешательства.

В апреле 2016 года совет по аккредитации Американского общества директоров криминалистических лабораторий присоединился к Национальному совету по аккредитации. Может быть, это повысит качество работы лабораторий.

В 2002 году в Северной Каролине создали комиссию по расследованию невиновности, когда выяснилось, что в штате было осуждено несколько невиновных людей. Эта комиссия, назначаемая Верховным судом штата, предназначена для рассмотрения сомнительных случаев, включая те, где неприменим анализ ДНК. Аналогичные комиссии уже созданы в пяти других штатах. А верховные суды Массачусетса и Коннектикута запретили практику опознания в зале суда, как в старом кино: «Это он!» — без предварительного опознания по всем правилам. В законы штата Северная Каролина внесены дополнения относительно процедур допроса и проведения опознания свидетелями. Увы, в этом же штате действует премиальная система, по которой за анализ, который привел к осуждению преступника, полагается 600 долларов. Если нет, то ничего. Сомнительный стимул для объективности.

История 5. Жизнь после оправдания. Грег Тэйлор провел за решеткой 16 лет благодаря грубой ошибке аналитика: красное пятно в кузове его полугрузовичка вообще, как позднее выяснилось, не было кровью. В 2010 году он оказался на свободе с 45 долларами в кармане. Тэйлору повезло — его встретила 26-летняя дочь. Жена к этому времени уже была замужем за другим человеком. Общественная программа «Жизнь после оправдания» считает, что треть невинно осужденных теряют связь со своими детьми, четверть испытывают посттравматический синдром, как после войны. У них нет доступа к медицинской и консультативной помощи, пока они не найдут работу, а с таким перерывом это нелегко — на оправдание несправедливо осужденного за особо тяжкие преступления уходит в среднем 12 лет. Выйдя на волю, Тэйлор впервые увидел телевизор с плоским экраном и ноутбук. Помилованные и отбывшие свой срок могут обращаться в консультации по новой жизни, для ошибочно осужденных такого сервиса нет — они же случайно оказались в исправительной системе. Две трети из них так и не становятся финансово независимыми.

Кризис в криминалистике вызвал волну общественного интереса к проблеме. Одно из следствий — увеличение благотворительных пожертвований. Ведь в США даже олимпийские команды не имеют государственной поддержки, и ничего, кое-что выигрывают. Так и здесь, Фонд Арнольдов, например, пожертвовал свыше 64 миллионов долларов на гранты по исследованию уголовного судопроизводства, прежде всего достоверности представляемых в суде свидетельских показаний. Фонд семьи Ридерс предлагает программы по образованию и переподготовке специалистов-криминалистов, а также дополнительно поддерживает проекты, получающие гранты от NIJ, Минобороны, от производителей научных приборов. Фонд Чарльза Коха (одного из богатейших людей США) принимает заявки на исследования системы уголовного судопроизводства и полицейской реформы.

Список можно продолжать, но еще более важным представляется другое — активность общественных организаций, ориентированных на защиту невиновных. Кроме общенационального проекта «Невиновность» есть множество других. Примеры, приведенные в статье, взяты, главным образом, с их сайтов. Например, Инициатива «Освобождение» (The Exoneration Initiative, EXI) специализируется на тех случаях в штате Нью-Йорк, по которым нет ДНК-экспертизы. Она привлекает добровольцев, в основном студентов-юристов и их руководителей, для бесплатной работы над теми случаями, судебные решения по которым представляются спорными, и зачастую добивается их пересмотра. При этом имеется в виду не только работа с документами, но и настоящие расследования, включая посещение свидетелей. На сходных принципах работают десятки организаций по всей стране. Они есть и в странах бывшего Британского содружества, а также в развитых странах Европы, Аргентине, Тайване и др.

ФБР все еще пересматривает несколько тысяч дел, доказательства по которым поставлены под сомнение. В апреле 2015 года оно объявило, что из 268 рассмотренных дел, среди которых есть как завершенные, так и еще находящиеся в суде, 96% содержат или научно недостоверные доказательства, или какиелибо ошибки агентов ФБР. Среди уже осужденных 33 человека получили смертный приговор, а 9 казнены. Найденная ошибка не означает, что осужденный будет автоматически освобожден, но дает ему право на новый суд, вполне возможно — с другим
исходом.

Более половины из 244 несправедливых осуждений, опровергнутых ФБР к концу 2014 года при помощи анализа ДНК, основаны на некорректных данных других криминалистических методов — от грубого нарушения методик до применения способов анализов, надежность которых вызывает теперь сомнения.

История 6. Добрый, но умственно отсталый. Эрл Вашингтон, умственно отсталый, но добродушный чернокожий, хотел всем услужить, но не знал, как. Поэтому, когда его о чем-то спрашивали, он это просто повторял. Когда его спросили об изнасиловании и убийстве, он охотно подтвердил и это. Новый состав защиты, предоставленный проектом «Невиновность», обжаловал первоначальный приговор. Однако апелляционный суд Вирджинии оставил приговор в силе на основании признания и потому, что прежняя защита не требовала биологических доказательств. В этой тупиковой ситуации обвинение и защита договорились о проведении ДНК-типирования. К счастью, его результаты, которые исключали Вашингтона из числа подозреваемых, пришли за несколько дней до приведения приговора в исполнение.

Опрос общественного мнения показывает, что три четверти населения страны ставят результаты ДНК анализа выше свидетельских показаний. Эксперты тоже согласны, что неверные свидетельские показания зачастую приводят невиновных людей за решетку. Долголетний телесериал CSI (Crime Scene Investigation) сильно влияет на американское восприятие криминалистики. В значительной степени под его воздействием в общественном сознании укоренилось мнение, что результат анализа ДНК — окончательное и бесспорное доказательство.

Справедливо это далеко не всегда. Криминалистический анализ ДНК, куда более научно обоснованный, чем практически все остальные виды доказательств, тоже страдает многими недостатками. Вероятность доказательных ошибок при анализе ДНК хоть и мала, однако не равна нулю.

История 7. ДНК-анализ отрицает материнство. Когда беременная 26-летняя Лидия Фэйрчайлд в 2002 году потеряла работу и разошлась с отцом ее двоих детей, она обратилась  за помощью в социальную службу, где всех попросили сдать анализ ДНК. Отец и оба сына оказались в порядке, но Лидия не была их матерью! Врач, принимавший все ее роды, заверил Лидию, что будет свидетельствовать в суде, хотя объяснить, в чем дело, не может. Но адвокаты, к которым она обращалась, отказывались от ее дела — анализ ДНК не дает ошибок! Ей повезло – дотошный обвинитель раскопал аналогичный случай, опубликованный в медицинском журнале: когда среди родных Керен Киген искали донора для пересадки ей почки, оказалось, что она тоже не мать своих детей. Удаленный у нее когда-то и сохраненный узелок щитовидной железы помог решить медицинскую головоломку: оказалось, что она — химера, то есть организм, образовавшийся слиянием двух оплодотворенных яйцеклеток. Она сама себе сестра. В некоторых органах ее тела ДНК может отличаться как у разнояйцевых близнецов — наполовину. Дело против Лидии Фэйрчайлд закрыли только тогда, когда мазок из шейки ее матки оказался «родственным» ее детям — в яичниках сохранился ее «близнец».

Есть другая, куда более распространенная проблема. По статистике из тысячи мужчин (они представляют больший интерес для криминалистики) шестеро — гомозиготные, однояйцевые, близнецы. Поскольку они генетически неразличимы, то и ДНКпрофиль у них одинаковый. Есть сравнительно много случаев, когда ДНК показывает, что преступник — один из близнецов, но если невозможно доказать, какой именно, то закон требует признать обоих невиновными. Помочь может то, что они имеют различающиеся отпечатки пальцев — их узор зависит как от генетики, так и от окружающей среды (например, от того, как плоды были расположены в матке), а ее влияние на них не совсем идентично. В 2012 году в Теннесси полиция задержала человека на 36 часов и уже собиралась отправить его в Луизиану, откуда пришел запрос, когда по отпечаткам выяснилось, что ищут его близнеца, который умер в заключении. К сожалению, эти самые отпечатки не всегда ждут полицию на месте преступления.

Здесь надо упомянуть анализ митохондриальной ДНК как альтернативу более распространенной ДНК-дактилоскопии. Им теперь обычно заменяют микроскопический анализ волос — если, конечно, имеется корень, волосяная луковица, поскольку сам-то волос не содержит никакой ДНК. Митохондриальная ДНК находится в клетке вне ядра (в отличие от хромосомной), она гораздо меньше по размеру, стабильнее, и число ее копий в сотни раз больше, так что ее легче собрать как на месте преступления, так и, что немаловажно, со старых вещественных доказательств. Однако убедительность анализа митохондриальной ДНК неизмеримо меньше, чем ядерной, и понятно почему. Митохондриальная ДНК наследуется строго по материнской линии, так что информация в ней относится не к индивиду и даже не к близнецам, а к генеалогической ветви, ко всей материнской родне. Ядерная ДНК наследуется от обоих родителей и имеет значительное сходство только у братьев и сестер, быстро теряя его по мере расхождения в родстве. Вот если есть возможность выделить Y-хромосому, то можно проследить родство и по мужской линии.

Однако самый страшный бич всех анализов — примеси, загрязнения. В одном из недавних исследований участников попросили пожимать руку партнеру в течение двух минут, затем дали каждому в руки нож, а потом с рукоятей взяли пробы на ДНК. Плохо уже то, что в 85% проб была найдена ДНК напарника по рукопожатию, однако в 20% она была основной или даже единственной, а это уже просто катастрофично для выводов расследования!

Полимеразная цепная реакция (ПЦР) повысила чувствительность определения ДНК настолько, что теперь можно с отпечатка пальцев взять еще и пробу на ДНК. Однако, от добра до худа один шажок. Адвокат проекта «Невиновность» утверждает, что нередко причиной ошибочных выводов становится суперчувствительность современных методов определения ДНК. Эксперты в перчатках трогают одно вещественное доказательство, затем другое. Этого бывает достаточно, чтобы перенести микроскопическое количество ДНК невиновного с одного предмета на другой, тем самым превратив его в виновного.

В суровой практике криминалистической жизни чего только не встречается, и случаи группового изнасилования — не самые экзотические. Здесь аналитик заведомо имеет дело со смесью ДНК.

История 8. Журналистское расследование. В деле Кэрри Робинсона два аналитика ФБР штата Джорджия дали заключения, что он не может быть исключен из числа подозреваемых по результатам анализа спермы в деле о групповом изнасиловании (другой обвиняемый «имел зуб» на него и свидетельствовал о его участии). Робинсона осудили вместе с другими. Но в 2010 году журналист из «New Scientist» пригласил двух профессоров, которые разослали образец 17 экспертам по анализу ДНК. Один из них согласился, что Робинсона нельзя исключить, четверо сочли доказательства недостаточными, а остальные 12 признали, что его следует исключить из числа подозреваемых. Защита все еще добивается нового суда.

Так что ДНК, конечно, царица доказательств, но не богиня.

Сейчас ДНК-идентификацию проводят по сочетанию количества коротких тандемных повторов в нескольких локусах (участках хромосом). В некоторых известных локусах мотивы последовательностей из 2—7 букв-оснований повторяются один за другим — объединены в тандемы по 5—50 повторов. Бывают и более длинные тандемы, но мы сейчас не о них. Число коротких тандемных повторов в одном и том же локусе различается у разных людей, однако недостаточно сильно, чтобы идентифицировать индивида. Поэтому исследование приходится проводить на нескольких локусах, от 6 до 15 (американский стандарт — 13), но может доходить и до 40 в особо сложных случаях, когда имеют дело со смесью ДНК разных людей. Сочетание этих различий позволяет с высокой точностью сравнивать пробу подозреваемого и имеющийся образец. Результат анализа считывает компьютер, что позволяет сразу же отправлять его на сравнение или хранение.

История 9. Очередь за ДНК. Набор улик при изнасиловании в Нью-Йорке собрали сразу после преступления — в 1995 году, но проанализировали только в 2001-м (очередь!). Профиль ДНК нападавшего не совпал ни с чьим из уже имевшихся в базе данных, поэтому он был объявлен в розыск как John Doe (неизвестный). Лишь в 2015 году во Флориде за драку арестовали человека, чей профиль ДНК совпал с этим в базе данных. Он отправлен в Нью-Йорк для дальнейших следственных и, вероятно, судебных разбирательств. Сейчас, конечно, таких очередей уже нет.

Программу CODIS (Объединенный банк данных образцов ДНК и программного обеспечения для работы с данными) создали в США в 1994 году, хотя фактические данные начали собирать уже в 80-х годах, когда в практику стал входить метод ДНКидентификации. В мае 2016 года в CODIS имелось свыше 12 миллионов ДНК-профилей осужденных, 2,3 миллиона — арестованных и 708 тысяч профилей, затребованных при следствии. Благодаря этому банку данных удалось найти 332 348 совпадений, которые помогли в 318824 расследованиях. При этом подходы к анализу фрагментов ДНК и оправданному количеству локусов все время уточняются. Более 200 лабораторий в США проводят ДНК-профилирование. Кроме них есть лаборатории, устанавливающие родство, чаще всего отцовство.

В 2012 году было показано, что геномы даже однояйцевых близнецов имеют некоторые эпигенетические различия («Genome Research», 2012, 22, 1395—1406, doi: 10.1101/gr.136598.111). Но оказывается, есть у них различия и в самой последовательности ДНК – так называемые SNP (single nucleotide polymorphism). Разработанный в Германии компанией «Eurofins Scientific» метод идентификации близнецов сейчас проходит судебную проверку на прочность в США.

История 10. Как различили близнецов. Еще в 2004 году две молодые женщины были похищены и изнасилованы с перерывом в восемь дней в округе Саффолк на ЛонгАйленде. Преступников нашли и арестовали. Один из них уже отбывает наказание. У другого оказался брат-близнец. Кто же из них преступник? Дело тянулось долго, пока в 2012 году обвинение не прослышало об успехах «Eurofins Scientific». В фирме полностью секвенировали геномы обоих братьев, а чтобы исключить ошибки, повторили процедуру несколько раз! В результате сравнения полных последовательностей их ДНК (свыше 3 миллиардов пар оснований в каждой) были найдены 5 снипов (единичных замен одной пары нуклеотидов на другую), отличающих близнецов друг от друга. Этого, по мнению обвинения и ученых, более чем достаточно, чтобы осудить именно Дуайна Макнейра, а не его брата. Полиция округа заплатила фирме свыше ста тысяч долларов за анализ.

Основное возражение защиты, как и следовало ожидать (процесс только начался), состоит в том, что метод — не общепризнанный. Еще бы, это первое использование метода в судебном процессе! Вряд ли он будет быстрым. Однако не стоит забывать, что второй участник похищений и изнасилований, сознавшийся в преступлениях и сотрудничавший со следствием, чтобы получить более мягкий приговор, давно указал на Дуайна как на соучастника.

Несмотря на то, что стоимость секвенирования падает, широкодоступным полный анализ генома станет не завтра. Поэтому специалисты ищут более дешевые способы различения близнецов. Один из результатов опубликован в прошлом году («Analytical Biochemistry», 2016, 476, 36—39, doi: 10.1016/j.ab.2015.02.001). Эпигенетические различия, которые с возрастом накапливаются в геномах близнецов, — это, в частности, разная степень и «рисунок» метилирования цитозиновых оснований ДНК. Поскольку 5-метилцитозин не подвергается бисульфитному превращению в урацил, то можно различить определенные участки хромосом с метилированными и неметилированнымы фрагментами. Разница в их температуре плавления вполне заметна. Хотя уже достигнутый уровень достоверности различения гомозиготных близнецов не слишком велик — вероятность ошибки ниже 5% или даже 1%, метод представляется вполне перспективным.

Вопросы цены играют существенную роль и во многих других видах криминалистического исследования. Все шире входит в практику криминалистическая радиология: компьютерная томография (КТ) и магнитно-резонансная томография (МРТ). Первая дешевле, и на трупе ее проводить легче — можно пользоваться устаревшим оборудованием, дающим большие дозы рентгеновского облучения, мертвому уже все равно. Для сосудистой КТ «пациентам» морга приходится вливать смесь вазелинового масла и маслянистого контрастного вещества.

Появляются и новинки, например идентификации по микробиому бактерий, населяющих человека: он не менее уникален, чем отпечатки пальцев. На наших глазах рождается фенотипирование — воссоздание по следам ДНК если не портрета, то, во всяком случае, некоторых характерных свойств преступника, которые генетически заданы (см. «Химию и жизнь», 2014, 5).

История 11. ДНК открыла приметы преступника. В конце 2009 года велосипедист обнаружил на обочине дороги тело женщины. Те, кто видели ее живой последними, дали ей позвонить по своему телефону. Номер привел полицию к группе нелегальных мексиканских рабочих, которые оказались в фокусе расследования. Под ногтями убитой, боровшейся за свою жизнь, нашли ДНК, очевидно принадлежащую убийце. У всей группы взяли ДНК — и ни одного совпадения. Ничего не нашлось и в обширной базе данных ФБР. Дело зависло на много лет. И только сейчас, благодаря фенотипированию, удалось установить черты внешности преступника. Оказалось, что ДНК принадлежит человеку североевропейского типа, с бледной веснушчатой кожей, каштановыми волосами, вероятно, зелеными или голубыми глазами. Поиск приобрел совершенно другое направление. Правда, дело пока не раскрыто, но активная работа возобновилась.

Фенотипирование приобрело известность с налетом скандальности после того, как Хизер Дьюи-Хэгборг, завершая свою диссертацию по электронному искусству в престижном Ренсслаеровском политехническом институте, стала с большим успехом выставлять свои скульптурные барельефы лиц по всему миру. Она подбирала окурки или выплюнутую жвачку, выделяла из них ДНК и, пользуясь общедоступной биолабораторией «Genspace» в Бруклине и 3D-принтером (в США многие местные библиотеки предоставляют бесплатные 3D-принтеры), реконструировала предполагаемый облик человека. Об этом написали в «New-York Times», многие другие издания подхватили, и пошло-поехало.

Это ее «автопортрет». Похоже, правда? Хотя и не совсем уж как фото, но на уровне полицейского фоторобота. Хизер создала компьютерную программу, которая отбирает 40—50 последовательностей, связанных (или она надеется показать, что связанных) с внешними характеристиками лица — склонностью к полноте, расстоянием между глазами, формой носа и т.п. У многих, в том числе у нее самой, есть сомнения, законно ли создавать такого рода «портреты», поскольку художник здесь не просто выражает некую идею, но и выставляет напоказ личную информацию без согласия и без ведома «модели». На своем сайте (http://biononymous.me/) Хизер и ее друзья-последователи объясняют, как самому сделать набор, позволяющий не только стирать, но и маскировать следы своей ДНК. А это уже может помочь скрыть и не совсем невинные следы.

Так что борьба «снаряда и брони» продолжается, и число задач у криминалистики не уменьшается, а только растет.